Настоящая книга, предлагаемая вниманию русскоязычной аудитории, во многом имеет уникальный характер. Это касается прежде всего ее содержания, посвященного разоблачению и опровержению Монблана клеветнических нападок, лжи и фальсификаций, десятилетиями фабриковавшихся против одного из двух ведущих лидеров Октябрьской революции 1917 года Льва Троцкого и повторяемых в нашу эпоху с новой силой как западной, так и постсоветской историографией.

Уникальность книги также в том, что она написана автором, который не просто является, без всякого преувеличения, лучшим специалистом в мире в области «троцковедения» в самом широком смысле этого слова — включая как политическую биографию Льва Троцкого, его идеи и перспективы, так и обстоятельства его личной судьбы. Дэвид Норт в течение более четырех десятилетий стоит во главе Международного Комитета Четвертого Интернационала — организации, напрямую продолжающей традиции Левой оппозиции 1920-1930-х годов и Четвертого Интернационала, основанного Троцким в 1938 году в противовес контрреволюционному сталинистскому перерождению Коминтерна и Советского государства.

Дэвид Норт является также председателем международной редакционной коллегии Мирового Социалистического Веб Сайта — единственного в мире ежедневного онлайнового издания, последовательно выражающего и защищающего перспективу мировой социалистической революции, вдохновлявшую большевистскую партию в момент взятия ею власти в Октябре 1917 года.

То, что автор книги является не академическим ученым, а активно действующим политиком — это, скорее, большой плюс, чем недостаток. Все великие представители марксизма — возьмем ли мы основателей учения Маркса и Энгельса, или представителей более позднего поколения, таких как Ленин, Троцкий и Роза Люксембург, — никогда не отделяли необходимость выработки научных и последовательных социально-политических теорий от активнейшего участия в текущей борьбе за социализм. Они всегда стремились быть непосредственными лидерами политических организаций рабочего класса.

Эта особенность проистекает из самой сущности марксизма. В своих Тезисах о Фейербахе Маркс писал, что философы до сих пор стремились лишь различным образом объяснять мир, в то время как дело заключается в том, чтобы изменить его. Другими словами, только та общественная теория имеет право претендовать на подлинную научность и прогрессивность, которая, базируясь на общечеловеческих завоеваниях мысли, с самого начала исходит из необходимости быть ориентированной на наиболее передовые классовые силы своего времени и служить выражением их интересов. В эпоху капитализма такой силой является рабочий класс.

Принадлежность к академической среде открывает возможность систематически заниматься изучением определенных исторических и теоретических вопросов. Но это же создает и объективные препятствия, вызванные зависимостью от господствующих социально-политических условий, то есть в конечном счете от интересов правящей капиталистической элиты. Последняя контролирует государство и частные источники финансирования научных исследований, располагая также многими другими материальными инструментами влияния, и она кровно заинтересована в том, чтобы наука помогала ей удерживать свое господство, а не подрывать его.

В этом — одна из главных причин глубокого кризиса современной гуманитарной академической науки по всему миру. Период, когда многие ученые на Западе могли позволить себе относительную независимость, давно миновал. Усиление мирового кризиса капиталистической системы, в особенности начиная с рубежа 1970-1980-х годов, породило масштабный сдвиг вправо в академической среде. Целый слой бывших радикалов и «левых» времен студенческих и гражданских протестов 1960-х годов интегрировался в благополучные верхние слои среднего класса и трансформировался в прямых апологетов империализма.

Этой слой ныне открыто поддерживает политику ликвидации всех прежних социальных завоеваний и реформ, целиком оправдывает меры по упразднению базовых демократических прав (включая введение цензуры в Интернете) и установлению авторитарно-полицейского государства в ведущих государствах Западной Европы и США. В международных делах он оправдывает империалистические войны, ведущиеся на Ближнем Востоке и по всему миру под «гуманитарными» предлогами или фальшивыми лозунгами «демократизации».

Возникло целое явление, когда исторические вопросы целенаправленно ставятся на службу политической повестке дня властей предержащих. Поиск объективной истины подменяется фабрикацией ложных, но идеологически и политически выгодных правящей элите нарративов.

Новая кампания по шельмованию Троцкого, развязанная в течение последних двух десятилетий, преследует именно такую цель. Джеффри Суэйн, Ян Тэтчер и, в особенности, Роберт Сервис, полемике с которыми посвящена значительная часть данной книги, являются характерными представителями этой реакционной тенденции.

Причина новых попыток тотальной дискредитации Троцкого в том, что он выступает олицетворением идеи мировой социалистической революции. Это применимо к нему даже в большей степени, чем по отношению к Ленину, другому лидеру Октября 1917 года. Вследствие особенностей своей политической биографии, больше связанной с чисто «русскими» задачами, а также из-за того, что он ушел из жизни сравнительно рано, когда многие вопросы, являющиеся сегодня абсолютно решающими, еще только по-настоящему возникали в своем глобальном значении, Ленин стал объектом многочисленных попыток представить его «государственной» и национально ориентированной фигурой. Это, в частности, активно эксплуатировалось в рамках сталинистской теории «социализма в отдельной стране».

Не то с Троцким. Его вклад в подготовку и успех Октябрьской революции 1917 года, строительство основ Советского государства, а также его роль в борьбе против бюрократического перерождения СССР и развитии программы мировой социалистической революции в период мировой реакции 1930-х годов — все это настолько многосторонне и бесспорно, что фальсифицировать его идейное и политическое наследие можно только путем самой беззастенчивой лжи.

Тем важнее не оставить от этой лжи камня на камне — что и является задачей настоящей книги, которая вносит в это дело громадный и неоценимый вклад.

Защита идейно-политического наследия Троцкого есть одновременно и защита Октябрьской революции 1917 года, столетний юбилей которой исполнился в этом году.

Октябрьская революция 1917 года стала важнейшим событием во всей мировой истории и ее поворотным пунктом. Она открыла период сознательной интервенции рабочего класса в социальную жизнь с целью радикальной трансформации общества на основах эгалитаризма и подлинной демократии и освобождения его от любых видов эксплуатации и угнетения.

Октябрь 1917 года был единственным прогрессивным способом преодоления неразрешимых противоречий русского общества, и в этом смысле он вырос на национальной почве. Но Октябрьская революция была не просто национальным событием. Она стала ответом на кризис всей мировой капиталистической системы. По меткому замечанию Троцкого, любые национальные особенности являются специфическим проявлением общих мировых условий.

Октябрьская революция 1917 года представляла собой, по существу, стратегический план реорганизации всего мира в интересах самых широких слоев трудящихся — как единственная жизнеспособная альтернатива империалистическому варварству, войне и разрушению, которые с такой безжалостностью проявили себя в двух мировых войнах, Холокосте и других катастрофах XX столетия.

Победа большевиков была обеспечена благодаря правильной перспективе — теории перманентной революции, сформулированной Троцким еще в эпоху русской революции 1905 года и ставшей результатом длительного интеллектуального развития в российской и международной социал-демократии. Поначалу отвергавшаяся Лениным, она была принята им весной 1917 года в виде Апрельских тезисов, чему способствовало тщательное изучение Лениным экономической природы империализма в годы Первой мировой войны.

Согласно теории перманентной революции, только пролетариат и его партия, ведя за собой широкие слои крестьянства, является силой, способной довести революцию против остатков феодализма в лице помещичьего землевладения и самодержавия до решительной победы. Но возникший новый революционный режим не сможет ограничиться одними буржуазными мерами, он будет неизбежно вторгаться в отношения частной собственности, переходя к реализации социалистической программы. Успехи на этом пути неотделимы от возможности опереться на новейшие технические достижения мирового хозяйства, что мыслимо лишь в условиях победоносных пролетарских революций в Европе.

Залогом успешности русской революции является ее расширение и поддержка в международном масштабе — в этом были абсолютно едины Ленин и Троцкий, ведя партию большевиков на завоевание власти в 1917 году.

Разработанная первоначально применительно к условиям России, теория перманентной революции имеет в современную эпоху универсальное международное значение. Она утверждает, что даже простая защита прежних социальных завоеваний и базовых демократических прав невозможна иначе, как только на основе независимой революционной мобилизации рабочего класса, ориентированного на программу интернационального социализма.

Для России историческое значение теории перманентной революции состоит еще и в том, что она дает ключ к пониманию бюрократического перерождения большевистской партии и советского государства. Гангрена бюрократического перерождения развилась в условиях, когда новый режим рабоче-крестьянской диктатуры оказался перед лицом длительной изоляции при сохранении социально-экономической отсталости национального хозяйства, которую не смогли по-настоящему устранить даже громадные успехи в промышленном развитии, достигнутые советским обществом после Второй мировой войны.

Победа сталинизма, являясь формой свирепой националистической реакции на интернациональные перспективы Октября, привела советское общество ко многим ненужным жертвам, экономическим и моральным издержкам и страданиям, которые, хотя и не имели прямого отношения к социализму как таковому, существенно подорвали веру в него в советском и международном рабочем классе.

Одним из самых гнусных преступлений сталинизма стало развязывание в 1930-е годы кровавого геноцида против целого слоя интеллигенции и рабочих, представлявшего собой лучшие марксистские кадры и воплощавшего живой опыт и культуру революции. Гигантская травма Большого террора так и не была преодолена до конца советского периода и способствовала успеху будущей программы капиталистической реставрации, начатой Горбачевым.

В международных делах сталинистская теория «социализма в одной стране» дополнялась концепцией «мирного сосуществования с капитализмом». Вместо борьбы за свержение капиталистических режимов путем построения революционных коммунистических партий советская бюрократия систематически саботировала и подавляла борьбу рабочего класса по всему миру в расчете на гарантии со стороны ведущих империалистических держав относительно того, что они не будут пытаться силой оружия свергнуть правящий режим в СССР.

Политически экспроприировав пролетариат, бюрократия в течение определенного периода продолжала защищать национализированные отношения собственности, рассматривая их как источник своих материальных привилегий. Но даже поступая так, она делала это своими собственными методами, которые деморализовывали рабочий класс, подавляли его дух, самостоятельность и инициативу и находились в непримиримом противоречии с задачами социалистического строительства.

Советские трудящиеся испытывали глубокую ненависть к новой номенклатурной аристократии. По существу, вся история советского общества с конца 1920-х до конца 1980-х годов представляет собой цепь непрерывных попыток правящей бюрократии создать условия для расширения своего господства на имущественные отношения и обеспечить тем самым реставрацию капитализма, и стихийных попыток советского рабочего класса найти путь к программе новой политической революции на базе социально-экономических завоеваний, выросших из Октября 1917 года, — программе, которая с самого начала была ясно сформулирована и провозглашена Четвертым Интернационалом.

Важным поворотным пунктом стал рубеж 1960-1970-х годов и так называемый брежневский застой. В отличие от господствующих до сих пор представлений о том, что это было время, когда советское общество вступило в пору кризиса и упадка, а «коммунистический проект» себя полностью исчерпал, главной чертой этого периода был все более нараставший переход широких слоев бюрократии к ориентации на восстановление «рыночной экономики».

В этот процесс активно включились влиятельные верхние слои советской интеллигенции, наиболее известными представителями которой стали такие фигуры, как писатель Александр Солженицын, физик Андрей Сахаров и поэт Иосиф Бродский. Независимо от особенностей их собственных политических представлений, для всех них был характерен злобный антикоммунизм и слепое преклонение перед буржуазным обществом.

Возникшее на этой почве движение «либерально-западных диссидентов» долгое время рассматривало себя как «демократическую» альтернативу официальному «коммунизму». В действительности эта среда лишь прямо и открыто формулировала то, что втайне уже широко обсуждалось в бюрократической среде и выражало ее все более ясно осознаваемые наклонности.

«Диссиденты» были инструментом, при помощи которого сталинистская бюрократия начала вести «диалог» с империалистическим Западом, одновременно внедряя в советское общество пессимизм и разочарование в перспективах социализма.

Многие из тех диссидентов, которые в годы брежневского «застоя» уехали из Советского Союза, вскоре обнаружили, что их самые радикальные антикоммунистические идеи начали проповедоваться в период горбачевской «перестройки» с самых высоких трибун КПСС.

Международный Комитет Четвертого Интернационала был единственной в мире организацией, которая на фоне крикливой эйфории по поводу горбачевской «перестройки» и «гласности», полностью разделявшейся на Западе большинством из предшественников нынешних псевдо-левых, настаивала, что политика Горбачева представляет собой не «возрождение социализма», а полный отказ даже от видимости марксизма, и ведет к реставрации капитализма и краху СССР.

Этот анализ, базировавшийся на теоретическом и политическом наследии Троцкого, полностью оправдался дальнейшим ходом событий.

Выступая в рабочем клубе в Киеве 3 октября 1991 года, спустя всего несколько недель после провала августовского путча, организованного наиболее консервативными группами сталинистской бюрократии, и за два месяца до юридического упразднения Советского Союза, Дэвид Норт говорил:

«Те, кто утверждает, что Советский Союз или то, что от него осталось, должен лишь войти в мировой рынок, чтобы разрешить нынешние проблемы, полностью игнорируют многие ключевые исторические и хозяйственные вопросы… В этой стране капиталистическая реставрация может произойти лишь на основе масштабного уничтожения уже существующих производительных сил и всех социально-культурных учреждений, которые от них зависят. Иначе говоря, интеграция СССР в структуру мирового империалистического хозяйства на капиталистических основах означает не медленное развитие отсталой национальной экономики, а быстрое разрушение хозяйства, которое поддерживало условия жизни, которые по крайней мере для рабочего класса, стоят гораздо ближе к условиям передовых стран, чем “третьего мира”».

Оглядываясь назад с точки всего горького опыта постсоветской истории, было бы глубокой наивностью и полным игнорированием реальных фактов полагать, что СССР мог рухнуть так быстро и с такими катастрофическими последствиями, если бы не коллективный заговор тоталитарной бюрократии по его разрушению, подготовленный многими десятилетиями преступлений и предательств, совершенных советским сталинизмом против рабочего класса и социализма.

Далеко не все были ослеплены демагогией и ложью «нового мышления». Вадим Роговин, известный советский социолог и историк, был среди тех, кто поднялся до осознания связи между судьбой Советского Союза и перспективой социалистического интернационализма, сконцентрированного в программе современного революционного троцкизма.

Завязав тесные отношения с Международным Комитетом, Вадим Роговин смог в короткий срок — между 1992 и 1998 годами — создать монументальное семитомное исследование под названием «Была ли альтернатива?», посвященное борьбе Левой оппозиции в ВКП(б) и международном рабочем движении в 1920-1930-е годы против сталинистского бюрократического перерождения. Эта работа до сих пор остается непревзойденным образцом исторического исследования — в особенности на фоне позорного упадка уровня исторических работ в современной России.

Отношение к Троцкому до сегодняшнего дня остается водоразделом, отделяющим тех, кто стремится к поиску и установлению объективной исторической правды, от вульгарных конъюнктурных фальсификаторов. Есть глубокая ирония в том, что если до 1991 года Троцкого ругали за то, что он якобы не был настоящим большевиком и революционером, то после 1991 года его шельмуют как одного из признанных лидеров Октябрьской революции.

Абсолютное большинство работ, написанных о нем в России за последние годы, едва ли заслуживают даже упоминания из-за их откровенно макулатурного характера. Они образуют мутный поток современного неосталинизма, оказавшегося востребованным для идеологических нужд новой капиталистической олигархии. В рамках этого уродливого взгляда преступления Сталина оправдываются как якобы неизбежные и необходимые издержки на пути строительства великой национальной супердержавы. Все эти работы выглядят грубым убожеством даже на фоне той литературы халтурщиков из рядов новой постсоветской школы исторических фальсификаций, которая возникла в западной историографии и подробно рассматривается и разоблачается в данной книге.

Год столетия Октябрьской революции стал поводом для новой серии злобных нападок на фигуру Троцкого. Особенно одиозно выглядит сериал Троцкий, показанный по Первому каналу российского телевидения в первой декаде ноября. В нем Троцкий изображен циничным и беспощадным ницшеанцем, дьяволом во плоти, «сверхчеловеком», готовым на любые жертвы ради собственной неутолимой жажды власти. Эта бездарная, хотя и дорогостоящая, густо замешанная на антисемитизме стряпня олицетворяет собой то глубокое презрение к исторической — и, можно добавить, эстетической — правде, которое пустило столь глубокие корни в современной российской интеллектуальной и культурной элите.

Подобное состояние умов санкционируется на уровне официальных государственных доктрин. По убеждению российского министра культуры Владимира Мединского, миф — это тоже факт. «История всегда субъективна и опосредована», — утверждает он, открыто настаивая на том, что цель исторической науки и культуры — создавать выгодные власти мифы.

Между тем многочисленные опросы, проведенные в год столетия Октябрьской революции, показывают, что широкие слои российского общества все в большей степени видят в советской истории нечто такое, утрата чего стала подлинной трагедией, оставившее в сознании народа незаживающую рану. Быстро растут также симпатии и положительное отношение к Октябрю 1917 года. Все это — безошибочные признаки стихийно складывающихся предпосылок для нового революционного подъема.

Автор настоящих строк твердо убежден в том, что настоящий Лев Троцкий, а также неотделимая от его имени подлинная правда об Октябрьской революции и судьбе Советского Союза найдет дорогу к массовому российскому читателю. Книга Дэвида Норта — отличный помощник на этом пути, идя по которому, рабочий класс и широкие слои молодежи и интеллигенции России смогут сбросить с себя наконец обветшалую пелену старой лжи и обмана и увидеть в своем прошлом ответы на те вопросы, которые так настоятельно требуют своего решения сегодня.

Владимир Волков

Санкт-Петербург

27 декабря 2017 г.