В первой половине марта 1996 года московский историк Вадим Захарович Роговин прочитал серию лекций в Англии на тему «Истоки и последствия сталинского Большого террора». В ходе его лекционного турне он выступил в Глазго, Абердине, Шеффилде и Лондоне. Центральным событием тура стала лекция, прочитанная 6 марта в университете города Глазго, на которой присутствовало около 70 человек, включая студентов, профессоров и рабочих.

Ниже следует текст этой лекции, который был опубликован в журнале Рабочий-Интернационалист (№ 11-12, ноябрь 1996 г., с. 49-53) в обратном переводе с английского.

Я бы хотел выразить благодарность за предоставленную мне возможность выступать в одном из самых больших университетов мира, в котором действует один из главных центров советологии.

Сегодня мы будем говорить о самых трагических периодах человеческой истории, которые являются предметом многих исторических исследований и художественных произведений, но тем не менее во многом остаются все еще достаточно загадочными. Еще многие годы и десятилетия люди будут изучать проблемы, связанные с тем, что иногда называют Большим террором, иногда — Великой чисткой, а иногда — просто 1937 годом. Об этом явлении будет создано еще много романов, пьес и фильмов. Я могу назвать только одну работу, которая адекватно описывает события 1937 года, и эта работа написана не в России, а на Западе. Я имею в виду роман Хемингуэя По ком звонит колокол.

Великая чистка является уникальным событием в человеческой истории. Конечно, наш век был свидетелем немалого числа кровавых репрессий, направленных против масс. В гитлеровских концентрационных лагерях погибло больше людей, чем от сталинских репрессий. Когда я был в Армении, местный житель мне рассказывал, что в 1915 году в течение нескольких дней в Турции было убито миллион армян. Однако эти примеры являются примерами этнического геноцида, и мне нет надобности приводить более свежий пример подобного рода, чем тот, который разворачивается на территории бывшей Югославии. Мы можем добавить при этом, что, несмотря на все зверства, ни в одном из этих случаев палачи не принуждали свои жертвы унижать себя признанием в гнусных преступлениях, которых они не совершали.

Если мы взглянем на три особых периода советской истории, а именно: на гражданскую войну 1918-1920 гг., период принудительной, насильственной коллективизации и период Большого террора, — то мы можем сказать, что только два первых имеют исторические прецеденты или аналогии. Гражданская война в Советском Союзе, например, имела много общего с гражданской войной в США, которая происходила в середине XIX столетия. Лев Троцкий даже хотел написать книгу, в которой сравнивались бы сходные черты американской и российской гражданских войн. Период насильственной коллективизации, продолжавшийся приблизительно шесть лет, является примером фактической гражданской войны, начавшейся вследствие произвола, путем которого навязывалась коллективизация, и жестоких методов принуждения, использовавшихся Сталиным. Мы могли бы провести определенные параллели между насильственной коллективизацией и событиями в Вандее, которые происходили после французской революции. Но, независимо от усилий, которые предпринимались историками, они оказались неспособны найти серьезные аналогии Великой чистке в Советском Союзе.

Если я говорю, что эти события мало или недостаточно исследованы, то я имею в виду существование нескольких мифов, которые созданы вокруг Великой чистки. Это касается, прежде всего, статистики Большого террора. Цифры, которые чрезвычайно преувеличены, кочуют из книги в книгу и из исследования в исследование. Например, есть работа Антона Антонова-Овсеенко, которая, вероятно, не известна широко на Западе. В своей книге Портрет тирана он цитирует доклад, представленный КГБ в Политбюро ЦК КПСС. Он ссылается на тот факт, что в период 1935-1941 годов через Лубянку прошло 19.400.000 жертв. Из них семь миллионов было расстреляно, а остальные направлены в лагеря.

Александр Солженицын использует немного более изощренный прием в своем романе В круге первом. С определенной долей иронии он пишет, что для всех заключенных было характерно преувеличение числа людей, находящихся в тюрьмах и лагерях. Он пишет, что заключенные, находящиеся в тюрьме, описанной в его романе, чувствовали, что на свободе остались только правительственные чиновники, администрация тюрьмы и сам КГБ. Солженицын пишет, что, хотя в лагерях находилось 12-15 миллионов человек, сами заключенные думали, что их было 30 миллионов. Но если последняя цифра завышена обитателями тюрьмы в два раза, то сам Солженицын преувеличивает действительное число заключенных в четыре или пять раз. Одной из основных причин искажения статистики, которую я только что привел, было трусливое поведение партийной бюрократии в Советском Союзе, которая в конце 1980-х — начале 1990-х гг. скрывала те цифры, которые действительно имела под рукой.

Более ясная картина

Сегодня, однако, картина более ясна, и мы намного лучше представляем себе действительные цифры. Мне хотелось бы привести четыре различных типа статистических данных и источников, которые я сравнивал в своем исследовании: записки, которые посылались КГБ в ЦК, Политбюро и другие высшие органы партии, начиная приблизительно с 1954 г.; исследование, которое было проведено демографами в нашей стране относительно переписей 1937 и 1939 гг.; затем цифры, собранные в то время относительно числа заключенных. Существовали очень тщательно составленные списки, с удивительной аккуратностью хранимые бюрократией. В самом деле, одной из характерных черт бюрократии является то, что она хранит документы с величайшей аккуратностью. Начальники лагерей не имели выгоды преувеличивать эти цифры, поскольку число заключенных было связано с производственными заданиями. Наконец, мне хотелось бы привести данные о количестве людей, которые были реабилитированы, начиная с 1954 и до 1992 г.

Если сопоставить все эти источники, то в результате число заключенных, репрессированных по политическим мотивам в сталинский период, достигнет приблизительно четырех миллионов человек. Из этого числа было расстреляно 700-800 тысяч человек. Конечно, в любом случае эти цифры ошеломляют, и никогда в мировой истории не было такого большого количества людей, репрессированных по политическим мотивам. Из этого числа более половины приходится на двухлетний период 1937-38 гг. Число казненных в течение этих двух лет было в шесть раз больше, чем число жертв всех других лет советской истории.

Существуют также другие мифы о Большом терроре, которые кочуют из книги в книгу. Например, миф о сопротивлении сталинскому террору, которое оказывало умеренное крыло Политбюро. Согласно этому мифу, все члены Политбюро, которые сами стали жертвами, подверглись преследованиям за свою оппозицию сталинскому террору. Или миф о предположительно героическом поведении Бухарина в период, предшествующий его аресту. Но более принципиальным является миф, который действительно проявляется во всех этих отзывах, даже в различных книгах, написанных людьми прямо противоположных взглядов. Эта версия утверждает, что Великая чистка была абсурдным, бессмысленным и произвольным действием, вероятнее всего, вытекающим из паранойи Сталина. Ряды сторонников этой теории включают Хрущева и его последователей. Другими приверженцами этого мифа являются различные российские авторы, писавшие в конце 1980-х и в начале 1990-х гг. То же самое я увидел также в работах таких явно антикоммунистических деятелей, как Солженицын и Роберт Конквест.

Прежде всего, мне хотелось бы сказать несколько слов о паранойе Сталина. В действительности, согласно наблюдениям людей, которые были очень близки к Сталину (в том числе Молотова и дочери Сталина Светланы Аллилуевой), несомненно, что к концу своей жизни он выказывал признаки крайней паранойи, но в годы великой чистки его умственное состояние было совсем другим. Мы могли бы сказать, что это был его «звездный час» как мастера преступного поведения и провокации. Он обнаружил удивительные способности к расчету, высокой степени личного контроля: и он оказался способным говорить с необычайным спокойствием или иронией о самых ужасных вещах.

Как мы можем объяснить существование этих мифов? Прежде всего, мы должны отметить, что доступ к точной информации, скрываемой до самого последнего времени, имело только очень небольшое число исследователей. Затем мы можем указать на тенденциозный отбор фактов, которые находятся под рукой или, равным образом, тенденциозный отказ от использования имеющихся фактов. Позвольте нам взять для примера наиболее известную и самую подробную работу Большой террор Роберта Конквеста в русском издании в двух томах.

Перечитывая недавно эту работу, я нашел в ней не менее 200 фактических ошибок. Половину из них можно объяснить тем фактом, что исследователь не имел в своем распоряжении точной информации, или он слишком легко верил неправильной или недостоверной информации. Другую половину можно объяснить тем, что Конквест не использовал другой материал, который широко доступен, такой, как работы Льва Троцкого, и статьи, опубликованные в Бюллетене оппозиции. Мы не должны упускать из виду тот факт, что чистки проводились во имя борьбы против главного противника Сталина, которым был Лев Троцкий и его наследники в Четвертом Интернационале. Поразительно то, что в главном труде Конквеста о чистках он посвятил всего три страницы изложению идей и деятельности Троцкого. На этих трех страницах я смог обнаружить десять основных мыслей, которые, если их подвергнуть анализу, оказываются просто сомнительными. Одна из этих мыслей заключается в том, что, по мнению Конквеста, Троцкий сам подавлял всякую политическую оппозицию в партии. Другая сводится к тому, что Троцкий якобы не выразил и намека на сочувствие тем миллионам, которые стали жертвами насильственной коллективизации.

Реакция на растущую оппозицию

Я полагаю, что правильный подход к изучению чисток должен разъяснить тот факт, что они были единственным ответом, который Сталин как диктатор был способен дать растущей оппозиции внутри коммунистического движения как в Советском Союзе, так и за его пределами.

Имея это в виду, я хотел бы вкратце обратиться к году, который явился чрезвычайно важным для событий, развернувшихся позже, — к 1932 году. Это был год наиболее острого экономического кризиса, вызванного политикой, проводимой сталинской кликой. Во многих районах страны, особенно на Украине и Северном Кавказе, шла маленькая гражданская война, ведение которой требовало посылки войск, включая артиллерию и танки, против крестьянства. По многим областям, на одну я укажу особо — это город Иваново и Ивановская область (большой текстильный и промышленный центр), — прошли волны забастовок, вызванных невыносимыми условиями, с которыми столкнулись рабочие.

В этих условиях произошло определенное восстановление активности оппозиционных групп, которые к тому времени существовали, главным образом, в подполье. Они предприняли определенные усилия по слиянию в единую оппозицию к Сталину. Одной из особенностей поведения Сталина был преступный прием играть на политических и идейных разногласиях, существовавших между правыми и левыми оппозиционными группами. К 1932 году разногласия между правыми и левыми оппозиционными группами в большой степени были вытеснены или смягчены. Когда большой революционный писатель Виктор Серж вернулся в Европу после ссылки, он рассказал, что имел возможность встретиться со многими членами бывшей правой оппозиции, то есть представителями бухаринской школы, и они говорили ему, что их отношение ко Льву Троцкому и Левой оппозиции изменилось коренным образом.

Осенью 1932 г. сторонники бухаринской школы провели конференцию в Москве, на которой они обсуждали средства противостояния Сталину. Три года назад я смог встретиться с 95-летним Валентином Астровым, который в 1932 г. был относительно молодым, но тем не менее хорошо известным членом бухаринской школы. Первое собрание этих молодых правых оппозиционеров происходило в его московской квартире, и он твердо помнит, что они открыто говорили о необходимости сместить Сталина силой. Он сказал своим товарищам, что не желает принимать участия в таких формах борьбы против Сталина. Таким образом, последующие собрания правой оппозиции проходили в других местах без его участия. Позднее Астров был арестован НКВД. На допросе следователь спросил его: «Расскажите нам, что происходило на таком-то и таком-то собрании в таком-то и таком-то месте». Астров мог честно сказать, что он ничего не знает об этих собраниях.

В то же время некоторые ведущие члены Левой оппозиции, включая многих тех, которые ранее капитулировали, начали активизироваться. Это касается главным образом группы, собравшейся вокруг Ивана Никитича Смирнова. Мы знаем об этом со слов дочери одной женщины, которая подвергалась аресту пять раз. Дочь Татьяны Мягковой рассказала мне о том, как эти члены Левой оппозиции использовали квартиру ее матери для собраний. В ходе этих собраний Зиновьев и Каменев говорили, что они полностью согласны с необходимостью смещения Сталина и что они также согласны с необходимостью вступить в контакт с Троцким. В то же время они говорили, что самой худшей ошибкой, которую они когда-либо совершили в своей жизни, даже хуже ошибки в 1917 году, было то, что они порвали с Левой оппозицией в 1927 году. Таким образом, в течение 1932 года произошла серия переговоров о том, как сформировать общий антисталинский блок из всех этих различных оппозиционных групп. До этого, в 1931 г., Смирнов смог встретиться с сыном Троцкого Львом Седовым, когда Смирнов был в официальной командировке в Берлине. Они обменялись мнениями о возможности сотрудничества между Троцким и советскими оппозиционерами и обмена информацией между ним и Троцким. С этого момента были установлены прочные связи между Седовым и Троцким и различными оппозиционными группами в Советском Союзе.

Московские процессы

Американский историк Дж. Арч Гетти и французский историк Пьер Бруэ первыми детально описали события 1932 года. Это было сделано на основе материала, который они обнаружили в ранее закрытой для доступа части архива Троцкого в 1980 г. В ходе исследования, проводимого в связи с написанием моей книги, я смог найти также и другие документы, на которые не ссылались Гетти и Бруэ и которые связаны с 1936 годом, годом первого Московского процесса. Не все, что было сказано на этом процессе, оказалось ложью. Одной из дававших показания на этом процессе была бывшая жена Ивана Смирнова, Сафонова, которая сыграла чрезвычайно одиозную роль на процессе. После процесса она была выпущена на свободу. В 1956 году, когда была назначена комиссия для расследования первого Московского процесса, Сафонова дала показания еще раз. Она говорила, что среди сказанного Смирновым и другими обвиняемыми на процессе 90 процентов не соответствовало действительности. Конечно, когда устанавливаешь соотношение между ложью и правдой, нельзя прийти к их точному процентному выражению. Однако комиссия по расследованию московских процессов не побеспокоилась выяснить те десять процентов, которые на самом деле соответствовали действительности.

Я думаю, что мы должны согласиться с Пьером Бруэ, когда он говорит, что многое из того, что было сказано на процессе о собраниях и обсуждении, которые проходили в среде оппозиции, действительно имело место. Более того, Лев Седов, сын Троцкого, подтвердил некоторые факты, коснувшись этого материала в своей известной Красной книге, в главе «Что же было на самом деле». Но, разумеется, он не мог говорить всего, и он не должен был говорить все в то время, когда была написана книга. Например, одним из связных между Львом Седым и Троцким и оппозиционными группами был старый большевик Юрий Гавен, который являлся членом партии с начала века и играл руководящую роль в революции 1905 года. Хотя его имя упоминалось на процессе несколько раз, он не был выведен на процесс ни в качестве свидетеля, ни в качестве обвиняемого, и не входил в число тех, кто был на этом процессе осужден. Троцкий и Седов заключили на основании этого, что ГПУ не удалось сломать его.

Мне хотелось бы процитировать письмо, которое Льву Седову удалось переслать Троцкому, хотя тот находился под фактическим домашним арестом в Норвегии во время первого Московского процесса. Поскольку Троцкий был под наблюдением, само письмо содержало некоторые особенности. Например, он обращался к Троцкому на «Вы». Он писал, что в связи с необходимостью соблюдения осторожности по отношению к конспиративным связям, например, Смирнова или Гавена, мы должны сделать достоянием гласности только те факты, которые были открыто признаны обвиняемыми на процессе. Что вызывает наибольший интерес, так это то, что существовало большое число оппозиционных групп, действовавших в 1932 г. Однако когда в целом члены этих групп были арестованы в 1932-33 гг., и их спрашивали на допросах, кто принимал участие в этом [объединившем левых и правых оппозиционеров] блоке, ни один следователь не смог обнаружить свидетельства о существовании блока в 1932 году. В результате ряд участников этого блока оставался на свободе вплоть до 1935-36 гг. Только после общей волны новых арестов 1935-36 гг. и после применения наиболее жестоких пыток следователи смогли узнать о существовании антисталинского блока, объединившего не только старых оппозиционеров, но и многих новых людей.

Группа Рютина

В 1932 г. следователи полагали, что блок состоит из группы Рютина, хотя на самом деле она была только одним крылом этого блока. Эволюция самого Рютина довольно интересна. В 1927 г. он был одним из самых ревностных сталинистов. Он часто возглавлял банду хулиганов, которая срывала митинги Левой оппозиции в Москве. В 1928 году, как и многие другие руководители московского комитета партии, он был близок ко взглядам правой оппозиции, которая выступала против авантюристических зигзагов сталинской политики того времени. Уже в 1930 г. Рютин вел переговоры со многими старыми большевиками, настаивая на необходимости объединения даже с членами Левой Оппозиции против Сталина. В 1932 году он стал основателем «Союза марксистов-ленинцев». Он был тем, кто инициировал и, возможно, написал большинство из 100 страниц программного документа, принятого этим Союзом. Однако достаточно очевидно, что платформа Рютина является коллективным документом, написанным многими участниками организации, в том числе многими членами партии.

В документе один пункт выражен совершенно ясно: старые оппозиционные разногласия потускнели перед новой разделительной чертой, прошедшей через всю партию. Эта черта пролегла между сталинской кликой, которая контролировала партию, и теми, кто находился в оппозиции к разрушению всех завоеваний Октябрьской революции. Платформа Рютина так тревожила и так пугала Сталина, что он не посмел раздать ее членам Центрального Комитета, которые на пленуме ЦК осудили Рютина, не читая его платформы. Однако полный масштаб деятельности оппозиции стал ясен Сталину только четыре года спустя, в 1936 году. Это привело его в ярость и было одним из главных импульсов к развязыванию Большого террора.

Существует много других вопросов, которые я не могу здесь раскрывать из-за недостатка времени. Я хотел бы обсудить вопрос о том, существовал или нет военный заговор против Сталина. Однако даже для того, чтобы кратко очертить контуры этой проблемы, понадобилась бы еще одна лекция. Приблизительно треть из 500 страниц моей самой последней книги (которая получила название 1937) посвящено именно этому вопросу, и я надеюсь, что вскоре она будет опубликована на английском языке на Западе.

Последствия Большого террора

Мне хотелось бы кратко обрисовать глобальные последствия Большого террора. К ним относится прежде всего истребление трех поколений большевиков.

Первое поколение — это ленинская старая гвардия, которая боролась в подполье, подготовила и осуществила Октябрьскую революцию; второе поколение — это те, кто вступил в партию в большом числе в течение гражданской войны; и третье поколение — это часть молодежи, которая выросла в условиях сталинизма.

Вследствие истребления всех этих поколений был целиком уничтожен большевистский образ мысли. Был истреблен сам тип личности большевика с его особой моралью и мировым кругозором. Все это было уничтожено. Это была не только трагедия для России, это была также и трагедия для всего международного коммунистического движения, — самого большого политического движения, которое когда-либо существовало в истории. Десятки тысяч иностранных коммунистов в Советском Союзе и тысячи других политических эмигрантов были либо казнены, либо сосланы в лагеря, либо посажены в тюрьмы. В наибольшей степени оказались пострадавшими те коммунисты, которые приехали из стран с тоталитарными режимами, где коммунистические партии находились на нелегальном положении. В 1937 году в Европе половина режимов носила фашистский или полуфашистский характер. Но потери, нанесенные международному коммунистическому движению, не ограничиваются только этим. Десятки, если не сотни тысяч людей испытали ужас и отвращение перед зрелищем, свидетелями которого они стали, — зрелища Московских процессов и Большого террора.

Те, кто остался в руководстве различных коммунистических партий после Большого террора, были либо глубоко деморализованы, либо поставлены перед фактом собственного участия в преступлениях Сталина. Это касается также некоторых знаменитых лиц, которые стали известны как предполагаемые борцы против сталинизма в 1950-е годы. Например, начиная с конца 1980-х годов, было опубликовано несколько документов, которые показывают, что венгр Имре Надь находился в Советском Союзе после 1930 г. Он стал прямым агентом ГПУ, и десятки венгерских, болгарских и других иностранных коммунистов были арестованы именно благодаря его обвинениям. Существует материал, показывающий, что Тито принимал непосредственное участие в проведении чисток внутри Югославской Коммунистической партии. Он сам писал: «Иногда вы слышите людей, говорящих "я не троцкист, но я также и не сталинист". Кто бы ни говорил это, он определенно является троцкистом».

В 1939 г. на конференции Югославской Коммунистической партии было объявлено, что внутри партии проведена успешная чистка, но что она должна быть продолжена. Она в самом деле была проведена Тито. Однако другим лицом, которому он также доверил продолжать чистку, был Милован Джилас. Разумеется, в своих мемуарах Джилас не рассказал нам о своих героических деяниях и опыте, но есть один интересный факт, который содержится в его комментариях относительно Второй Мировой войны. Один из руководящих членов Югославской Коммунистической партии по фамилии Петрович опубликовал в 1940 г. книгу о советском термидоре, которая потом была в Югославии запрещена. В 1942 году Тито утверждал, что Петрович является и троцкистом, и агентом иностранных спецслужб. Джилас сообщает, что Петрович, хотя и подвергался жестоким избиениям, но так никогда и не признался в предъявленных ему обвинениях. Джилас мог рассказать эту историю только потому, что сам принимал участие в этих репрессиях.

Возвращаясь к Советскому Союзу, мы можем сказать, что те, кто занял место жертв чисток, были люди, которых иногда называют новобранцами 1937 года. Эти люди часто к своему собственному огромному удивлению, начали занимать посты как в партийном, так и в правительственном аппарате, которые они никогда и не мечтали занять.

Я назову только несколько имен. В 1936 году Брежнев был директором техникума, а в 1937 он уже председатель городского совета, в 1938 году он стал секретарем областного комитета партии. Косыгин в 1936 г. был директором маленькой швейной фабрики, в 1937 году он занял руководящее положение в ленинградской партийной организации, в 1939 году он избирается членом Центрального Комитета партии. Он был назначен народным комиссаром легкой промышленности и заместителем председателя Совнаркома. Громыко был научным сотрудником института экономики; он никогда не принимал участия в какой-либо дипломатической работе, но в 1943 году он уже был послом в США. При Сталине — и это при чрезвычайно тяжелых условиях, которые существовали в Советском союзе в то время — такие люди оказались в совершенно ином положении, чем то, в котором они находились когда-либо раньше. Внезапно они стали ездить в своих персональных автомобилях, которыми управляли их личные шоферы. Внезапно они поселились в очень хороших квартирах в домах, которые специально строились для советской элиты, и начали получать удовольствие от всех видов других привилегий. Конечно, они не могли не платить Сталину величайшей услужливостью, были готовы осуществлять любые, самые презренные действия, которых он требовал.

Мы должны помнить, что огромное большинство членов коммунистического движения выросло в духе антифашизма. Если бы не Большой террор, вряд ли Сталин смог бы заключить свой пакт с Гитлером. Если бы не Большой террор, вряд ли антисемитизм, который стал правилом после чисток, смог бы так легко распространиться. И именно это поколение новых выдвиженцев, которое появилось после 1937 года, оставалось у власти почти 50 лет. Они приложили все силы к тому, чтобы быть уверенными, что социалистическое сознание не возникнет в новом поколении, которое выросло после разоблачений Хрущева в 1956 г. Позднее они, в свою очередь, оказались вытеснены новым поколением крайних циников, которые были абсолютно бесстыдным образом замешаны в коррупции и для которых идейные основы нравственности целой страны были абсолютно безразличны. В дополнение ко всеобщей некомпетентности этих людей мы должны указать на их неспособность выдвигать какие-либо серьезные политические идеи.

Если мы будем иметь все это в виду, то сможем лучше понять те события, которые произошли недавно в бывшем Советском Союзе. Возможно, мы сможем лучше понять такого человека, как Горбачев. Мы сможем понять эволюцию таких людей, как Яковлев или Ельцин, которые приблизительно до 60-летнего возраста как бы придерживались коммунистических идей, а затем внезапно стали беззастенчивыми антикоммунистами. Мы сможем понять, что происходит во многих республиках бывшего Советского Союза, где практически каждый человек, имеющий власть, является членом бывшей партийной бюрократии. Сегодня они превратились в крайних националистов. Поэтому эхо Большого террора продолжает отдаваться в бывшем Советском Союзе и по сей день.