В рамках серии редакционных эссе, посвященных 100-летию русской революции, газета New York Times опубликовала в своем выпуске от 19 июня статью профессора Шона МакМикина (Sean McMeekin) из Бард-колледжа. Эссе этой серии отражают спектр мнений, колеблющихся между клеветой на революцию и робкими извинениями по поводу ее отдельных аспектов. Но они не способствуют более глубокому пониманию событий 1917 года. Статья МакМикина, которая носит название «Был ли Ленин агентом Германии?», выделяется, несомненно, как наиболее злобное и самое глупое из всего, что появилось до настоящего момента.
Статья основана на недавно опубликованной книге МакМикина Русская революция: Новая история (The Russian Revolution: A New History). Её лучше всего охарактеризовать как тип книги, которую написали бы испанский Франко, чилийский Пиночет или американский Дж. Эдгар Гувер [создатель и многолетний руководитель ФБР], если бы они занялись «написанием истории» в свое свободное время. Книгу нельзя назвать сочинением по истории, потому что МакМикин не обладает необходимым уровнем знаний, профессиональной компетентностью и уважением к фактам. Книга МакМикина — это сплошной поток антикоммунистической пропаганды, знакомство с которым никого ничему не научит.
Звчем он написал свою книгу? Помимо привлекательности легкого заработка (антикоммунистические работы обычно получают широкую огласку и им гарантированы положительные отзывы в New York Times и многих других изданиях), у МакМикина есть и политическая мотивация. В начале этого года Мировой Социалистический Веб Сайт писал: «Призрак бродит по странам мирового капитализма — призрак русской революции». МакМикина тоже преследует этот кошмар. В эпилоге своей книги, названном «Призрак коммунизма», он пишет, что капитализму угрожает растущее массовое недовольство и снова растет влечение к большевизму. «Подобно ядерному оружию, порожденному идеологической эпохой, открытой 1917-м годом, печальное свойство ленинизма заключается в том, что, раз уж он придуман, его нельзя предать забвению. Социальное неравенство будет с нами всегда, как и благие намерения социалистов искоренить его». Поэтому, «склонность к ленинизму всегда скрывается в среде амбициозных и безжалостных агитаторов, особенно в отчаянные времена депрессий и войны, которые якобы требуют более радикальных решений». МакМикин продолжает: «Если опыт последних ста лет чему-то нас учит, то речь о том, что мы должны усилить нашу оборону и сопротивляться вооруженным пророкам, обещающим социальное совершенство» [1].
То, что МакМикин подразумевает под призывом «усилить нашу оборону и сопротивляться вооруженным пророкам», изложено в его книге. Необходимый ответ на угрозу революции — это убийство революционеров. Великая политическая ошибка 1917 года, утверждает МакМикин, заключалась в том, что Керенский не смог физически уничтожить большевиков, когда в июле 1917 года ему была дана возможность сделать это. Возможность была предоставлена, когда была «обнаружена» информация, якобы доказывающая, что большевистская партия получила финансовую поддержку из Германии, и что, следовательно, Ленин действовал как агент имперского главнокомандования.
Для возрождения этой вековой клеветы МакМикин подражает стилю правых либеральных, монархических и «черносотенных» журналистов, выступавших в антикоммунистической бульварной прессе 1917 года.
Прежде чем приступить к рассмотрению того, как МакМикин возрождает эту ложь, нужно оценить профессиональную компетентность автора. Как стало типичным для многих широко рекламируемых современных «авторитетов» по русской революционной истории, МакМикин лишен каких-либо серьезных познаний в этой области. Примером такого невежества является рассказ МакМикина о расколе 1903 года на II съезде РСДРП, который породил большевистскую и меньшевистскую фракции. Это, бесспорно, наиболее важное событие в истории русского революционного движения до 1917 года, которое, надо учесть, имело далеко идущие международные политические последствия. МакМикин дает следующее изложение:
«Вопреки общему мнению, изложенному в большинстве книг, согласно которому знаменитый раскол в июле 1903 года на большевиков и меньшевиков произошел потому, что Ленин стоял за профессионально-кадровую элиту (иногда называемую авангардизмом), описанную в его брошюре 1902 года Что делать?, а меньшевики хотели участия рабочих масс в партии, — настоящий взрыв на Брюссельском конгрессе произошел по поводу еврейского вопроса. Партийная организация даже не обсуждалась до четырнадцатого пленарного заседания. Главной целью Ленина в Брюсселе было победить Бунд, то есть еврейскую автономию внутри партии. Его победный аргумент состоял в том, что евреи не были нацией, поскольку они у них не было ни единого языка, ни общей национальной территории. Мартов, основатель Бунда, очень обиделся на это и покинул заседание, чтобы сформировать новую фракцию меньшевиков. За ним последовали почти все еврейские социалисты, в том числе, Лев Бронштейн (Троцкий), молодой интеллектуал из Херсона (юг Украины), который посещал немецкую школу в космополитической Одессе, что помогло ему быстро увлечься европейским марксизмом. Поскольку Ленин буквально повторял аргументы российских антисемитов, нетрудно понять, почему Мартов, Троцкий и другие евреи присоединились к оппозиции» [2].
Проблема с этим описанием в том, что оно является совершенно ложным — как с точки зрения фактов, так и с точки зрения их политической интерпретации. Оставляя в стороне ошибку в дате раскола (он произошел в августе, а не в июле), МакМикин намеренно клевещет на Ленина, называя его антисемитом. Рассказ МакМикина о разрыве между меньшевиками и большевиками не имеет ничего общего с историческими и политическими фактами. РСДРП не раскололась по вопросу о еврейском Бунде. Не будучи «основателем» Бунда, — не говоря уже об уходе со съезда в знак протеста против ленинской оппозиции автономии Бунда в партии, — Мартов был автором главной резолюции РСДРП, которая стала причиной ухода Бунда. Оппозиция Мартова против еврейской автономии в революционной рабочей партии была гораздо более резкой, чем аналогичная позиция Ленина. Покойный Леопольд Хеймсон, ведущий авторитет по истории меньшевизма, писал в своей важной научной работе Русские марксисты и происхождение большевизма: «Мартов резко выступил против представителей Бунда, когда этот вопрос возник на II съезде партии. В ходе этих дискуссий в его полемическом тоне было больше ясности, чем среди других членов его лагеря» [3]. Что касается утверждения МакМикина о том, что Троцкий также ушел со съезда 1903 года, потому что поддерживал требования Бунда об автономии, то это еще один невероятный пример невежества. Троцкий был непримиримым противником Бунда, и стенограмма дебатов (опубликованная на английском языке) показывает, что Троцкий неоднократно выступал в поддержку резолюции Мартова против Бунда.
Это не мелкая ошибка. Хвастаясь, будто он опровергает «всеобщее убеждение» о происхождении раскола 1903 года, МакМикин демонстрирует, что ему не хватает даже элементарных знаний об истории русского революционного движения. Можно смело утверждать, что МакМикин не читал ключевую работу Хеймсона (она не указана в библиографии книги) или подробный отчет Ленина о Втором съезде (Шаг вперед, два шага назад). Неспособный правильно сформулировать и объяснить проблемы, спровоцировавшие раскол между большевизмом и меньшевизмом, МакМикин дисквалифицирует себя в качестве специалиста по истории русского социализма.
Подход МакМикина к вопросу о кампании клеветы против Ленина и большевиков во время контрреволюционной волны июля-августа 1917 года, вполне соответствует его общему низкому интеллектуальному уровню. В том, как МакМикин дает рассказ о «немецком золоте», нет ничего нового. Политический контекст нападок на Ленина был описан известным историком русской революции Александром Рабиновичем в его книге Кровавые дни (по-английски: Prelude to Revolution [Прелюдия к революции]), опубликованной в 1968 году.
Немецкое правительство, возможно, и пыталось дать деньги большевикам в 1917 году. Но оно поступало так, исходя из собственных интересов и рассчитывая на то, что социалистическая оппозиция российскому участию в империалистической войне ослабит одного из его врагов. Эти усилия, — ничем не отличающиеся от аналогичных усилий британского и французского правительств, связанных с попытками воздействовать на ход событий в России, — были предприняты без какого-либо соучастия Ленина в планах германского правительства.
Рабинович продолжает: «Однако в обширной литературе по данному вопросу не просматривается веских доказательств того, что немцы каким-либо образом направляли или хотя бы воздействовали на курс или тактику Ленина» [4].
Неудивительно, что МакМикин не включает в свою библиографию книгу Рабиновича, одно из наиболее важных исследований событий июля 1917 года. Но мнение Рабиновича отражает существующий среди ученых консенсус. Не существует ни одного серьезного историка, который рассматривал бы обвинения против Ленина иначе, как голую клевету.
С момента приезда Ленина в Россию через Германию в «пломбированном вагоне» антиреволюционные правые пытались изображать большевистского лидера агентом Кайзера. В первые месяцы революции эта клевета не получила распространения за пределами либеральных и фашистских кругов. Было ясно, что быстрое возвращение на родину человека, широко признаваемого российскими рабочими в качестве одного из своих самых смелых и блестящих лидеров, требовало, чтобы был найден кратчайший путь в революционный Петроград. Мартов, после месяца нерешительных раздумий, также использовал немецкий маршрут. Более того, события, связанные с Троцким в марте-апреле 1917 года, еще раз подтвердили верность решения Ленина. Троцкий, пересекавший Атлантический океан по пути из Нью-Йорка, был насильно снят британскими властями со своего корабля в канадском Галифаксе. Пытаясь предотвратить возвращение в Россию опасного революционера, которого многие считали «хуже Ленина», британцы в течение месяца держали Троцкого в лагере для военнопленных. Благодаря протестам Петроградского Совета и Временного правительства, которое под давлением Совета вынуждено было потребовать его освобождения, Троцкому, наконец, разрешили продолжить свое путешествие в Россию. Он прибыл в Петроград на месяц позже Ленина.
Обвинение Ленина в том, что он немецкий агент, было вброшено в разгар июльских дней (3-4 июля), потому что Александр Керенский, Временное правительство и фашистские черносотенцы боялись угрозы восстания рабочего класса. Хотя большевистская партия, считавшая, что восстание преждевременно, пыталась остудить пыл рабочего класса, Временное правительство и его союзники решили жестоко ударить по Ленину. Бульварная правая пресса использовала выдвинутое против Ленина обвинение для создания в Петрограде погромной атмосферы. Грязный характер клеветы на Ленина был понятен с самого начала. Как вспоминал в своих мемуарах Николай Суханов:
«Разумеется, никто из людей, действительно связанных с революцией, ни на миг не усомнился во вздорности этих слухов. Но — боже мой! — что начались за разговоры среди большинства случайных людей, темных городских и деревенских обывателей» [5].
Суханов ярко описал обстановку лжи и насилия, в которой клевета на Ленина набрала поразительную силу. Он с отвращением говорил про «степень подлости нашей либеральной прессы», которая не жалела усилий для дискредитации Ленина. Он напомнил, что никто не удосужился тщательно проверить документы, якобы доказывающие вину Ленина.
«Решительно никаких дальнейших материалов не было опубликовано в последующие дни. Но для наставшего периода и этого оказалось достаточно. Можно представить себе без цитат, какая свистопляска началась в буржуазной прессе на этом фундаменте доказанной продажности Ленина… На июльских беспорядках, несомненно, пытались сыграть царские охранники и действительные агенты германского штаба… Вчерашний сумбур, неразбериху, свалки, смены настроений пытались использовать всевозможные подонки столицы. Но инициаторами, виновниками всех преступлений, конечно, объявили единогласно большевиков. И травлей их была наполнена “большая пресса” в первый день реакции 5 июля» [6].
В недавно опубликованном исследовании о революции, кропотливо проработанном и живо написанном, книге Октябрь Чайны Миевиль (China Miéville) следующим образом описывается суть обвинений против Ленина:
«Византийские детали клеветы были основаны на показаниях прапорщика Ермоленко и купца Бурштейна. Последний утверждал, что немецкая шпионская сеть в Стокгольме, возглавляемая марксистским теоретиком Парвусом, ставшим во время войны германским патриотом, поддерживала связи с большевиками. Ермоленко, со своей стороны, утверждал, что ему рассказывали о роли Ленина офицеры Германского генерального штаба, когда он, Ермоленко, находился в плену, и когда эти немцы (по-видимому, следуя запутанной логической цепочке) пытались завербовать его. Он, Ермоленко, в конечном итоге, сумел создать впечатление, что вербовка удалась».
«Эти заявления представляли собой клубок лжи, выдумок и тенденциозности. Ермоленко был странной личностью, в лучшем случае фантазером. Бурштейна даже допрашивавшие его контрразведчики считали полностью ненадежным свидетелем. Досье было подготовлено озлобленным экс-большевиком Алексинским, репутация которого как любителя копошиться в нечистотах была столь хорошо известна, что ему отказали в [журналистском] пропуске в Совет. Серьезные люди, даже правого толка, ни на минуту не верили этим сплетням. Этим объясняется, почему некоторые из менее бесчестных или более осторожных правых были возмущены, когда Живое слово, правая, бульварная газета, инициировала эту кампанию клеветы» [7].
Книга МакМикина и его эссе в New York Times являются не чем иным, как повторением того, что Миевиль пикантно называет «копошением в нечистотах». Его эссе добавляет к этой вонючей жиже дополнительную порцию мошеннических утверждений.
«После второй попытки путча, известной как июльские дни, Ленину и еще 10 большевикам предъявили обвинение в “измене и организованном вооруженном мятеже”. Множество свидетелей дали показания о банковских переводах из Стокгольма, отмывании денег через немецкий импортный бизнес, германское финансирование большевистской газеты Правда (в том числе выпуски, направлявшиеся на фронт), плате за несение большевистских плакатов на улицах (10 рублей) или за службу в Красной гвардии (40 рублей в день). Когда Ленин бежал в Финляндию, большинство его товарищей были арестованы. Была подготовлена сцена для впечатляющего открытого судебного процесса».
В действительности Временное правительство не вело подготовки ни к какому «впечатляющему судебному процессу». Керенский использовал кампанию клеветы для создания политической атмосферы, в которой Ленин, если бы он попал в руки военных и фашистских головорезов, охотившихся за ним, даже не дошел бы живым до полицейского участка. Вакханалия реакции, последовавшая за июльскими днями, была направлена против всех левых.
«Причины опасаться были не только у большевиков», — пишет Миевиль. «Садистские молодчики» из фашистских черносотенных отрядов «бродили по улицам, врывались в жилые дома в охоте за “предателями” и “бунтовщиками”» [8]. Особенно опасно было евреям. «Самым зловещим признаком был рост числа ультраправых, антисемитских погромщиков по всей стране. Группа под названием “Святая Русь” выпускала газету Гроза, постоянно призывавшую к насилию. Уличные агитаторы злобно ругали евреев» [9].
В своей книге МакМикин дает следующую одобрительную оценку политической ситуации после июльских дней: «Крайне-левое восстание было только что подавлено благодаря сплочению патриотов против большевистской измены» [10].
Главным мошенничеством, лежащим в основе книги и эссе МакМикина, является отождествление им ленинской принципиальной социалистической оппозиции против империалистической войны, являвшейся продолжением политической линии Второго Интернационала, какой она была до 1914 года, — с антироссийским предательством, которое проводится агентами Германии.
Выражаясь в духе русского фашиствующего националиста, он заявляет: «То, что отделяло Ленина от других русских социалистов, — это его фанатичное противостояние войне и его поддержка независимости Украины, что было главной целью Центральных держав». Вот где корень зла! То, что Ленин сохранил верность антивоенным резолюциям, принятым II Интернационалом в Штутгарте в 1907 году, в Копенгагене в 1910 году и в Базеле в 1912 году, означает, что он является союзником Центральных держав! Следуя этой логике, можно заявить, что защита Лениным права наций на самоопределение, являвшаяся ключевым элементом довоенной программы большевиков, свидетельствует о том, что он агент Германии!
МакМикин цитирует статью Ленина 1915 года, «Социализм и война», выдвигавшую программу революционного пораженчества, как еще один пример его предательства. МакМикин не замечает, что эта брошюра, как и многие другие работы Ленина, написанные в период между 1914 и 1917 годами, были направлены прежде всего против германской Социал-демократической партии и осуждали ее за поддержку своего правительства в войне. Линия Ленина заключалась в том, что все социалисты должны противостоять военным целям своего империалистического правительства и стремится к его поражению, но не при помощи саботажа, как полагает МакМикин, а путем развитие антивоенной пропаганды среди солдат и в рабочем классе.
Вот еще один пример, касающийся роли Ленина как немецкого агента: «Ленин не скрывал своих антивоенных взглядов после возвращения в Россию». Верно, он их не скрывал. Ленин, вернувшись в Россию, боролся за интернационалистскую антивоенную программу, которую он выдвинул на конференции в Циммервальде в сентябре 1915 года.
Эссе МакМикина, как и его книга, изображает «июльские дни» в качестве упущенной возможности. Во время этого «месяца великой клеветы», как Троцкий справедливо назвал июль 1917 года, Керенский приказал арестовать большевиков. Но он не смог с ними покончить. Когда царский генерал Корнилов начал в августе свой фашистский переворот, Керенский обратился к левым за поддержкой. «В своей близорукости Керенский разрешил большевистской военной организации заново вооружиться. Этим оружием они воспользуются два месяца спустя, чтобы свергнуть его самого».
Таким образом, из-за «близорукого Керенского» Корнилову не дали возможность занять Петроград и убить десятки тысяч рабочих. В своей книге МакМикин не скрывает своего разочарования по поводу ошибки Керенского: «О чем он вообще думал?», — жалуется он. [11]
Концовка эссе МакМикина выдает определенную политическую нервозность автора. Он пишет:
«В отличие от России 1917 года правительства великих держав сегодня, будь то Вашингтон, Париж, Берлин или Москва, имеют очень глубокие корни и не станут жертвой Ленина. Во всяком случае, мы на это надеемся».
Урок русской революции, по МакМикину, ясен — революционеров надо истребить. «Ошибка» июля 1917 года не должна повториться. Однако буржуазия извлекла свои уроки 1917 года задолго до МакМикина. В январе 1919 года фашистские военные отряды, действуя при поддержке социал-демократического правительства, убили двух выдающихся лидеров немецкой революции, Розу Люксембург и Карла Либкнехта.
Несмотря на клевету июля 1917 года и последующее контрреволюционное насилие, большевики быстро восстановили свои силы. В августе и сентябре большевистская партия умножила свою численность и влияние. Массы отвергли обвинения против Ленина как ложь. И это тоже вердикт истории, который не поколебать усилиями профессора МакМикина, который на свой лад занимается копошением в нечистотах.
***
[1] Sean McMeekin, The Russian Revolution: A New History (New York: Basic Books, 2017), pp. 351–52
[2] Ibid, pp. 22–23, Emphasis added
[3] Boston: Beacon Press, 1955, p. 64
[4] Indiana University Press, 1968, p. 286; см. на рус. яз.: https://leninism.su/books/4304-krovavye-dni-iyulskoe-vosstanie-1917-goda-v-petrograde.html?showall=1&limitstart=
[5] Н. Н. Суханов, Записки о революции. Политиздат, Москва, 1991, том 2, с. 338
[6] Там же, с. 343
[7] October: The Story of the Russian Revolution, by China Miéville (Verso, 2017), pp. 185–86
[8] Ibid, p. 186
[9] Ibid, p. 192
[10] The Russian Revolution, p. 179
[11] Ibid, p. 198