Лекция в Лейпцигском университете 16 марта 2012 г.

Прежде всего мне хотелось бы поблагодарить немецкую Партию Социалистического Равенства за приглашение выступить этим вечером в Лейпциге, который является одним из исторических центров немецкого социалистического рабочего движения. В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, когда правые и оппортунистические течения в Социал-демократической партии (СДПГ) получали все большее влияние внутри СДПГ, Leipziger Volkszeitung являлась главной газетой, посредством которой революционное крыло партии, возглавляемое Розой Люксембург, защищало принципы подлинного марксизма. Два десятилетия спустя, в решающие годы, предшествовавшие нацистскому захвату власти в 1933 году, Лейпциг был главным центром троцкистской деятельности в Германии. Немецкие троцкисты были связаныс Международной Левой оппозицией, которая была организована Троцким для борьбы против катастрофической политики сталинского режимав Советском Союзеи в международном масштабе.

В 1931 году Троцкий, который был выслан из СССР и жил на турецком острове Принкипо, заявил, что Германия является «ключом» к международному положению. Возрастающая сила нацистской партии, предупреждал Троцкий, несет смертельную угрозу немецкому, советскому и международному рабочему классу. Он заявил, что победа нацистов будет катастрофой беспрецедентных размеров. Она станет ужасным поражением самого мощного социалистического движения в Западной Европе, проложит путь к установлению варварской диктатуры и приведет в движение цепь событий, ведущих ко второй мировой войне.

И тем не менее, несмотря на колоссальные политические ставки, две массовые партии немецкого рабочего класса, Социал-демократическая партия и Коммунистическая партия (КПГ), вели политику, которая упраздняла все препятствия на пути Гитлера к победе. СДПГ, разъяснял Троцкий, отчаянно цеплялась за гниющее тело Веймарского режима, рассчитывая на то, что буржуазное государство не допустит прихода к власти партии нацистов. КПГ, следуя инструкциям, которые она получала от Сталина, проводила безумную политику против «социал-фашизма». КПГ заявляла, что между социал-демократией, массовой партией рабочего класса, и НСДАП (нацистами), массовой партией реакционной немецкой мелкой буржуазии, нет существенной разницы. На этом основании лидеры КПГ отвергали призыв Троцкого к созданию объединенного фронта двух массовых партий рабочего класса против нацистской угрозы.

В 1931–1933 годах Троцкий стремился обратить внимание наиболее сознательных в политическом отношении слоев немецкого рабочего класса и социалистической интеллигенции на огромную опасность фашизма и настоятельную необходимость объединенной борьбы пролетариата, чтобы предотвратить победу нацистов. Работы Троцкого о немецком фашизме стоят в ряду величайших образцов политической литературы двадцатого столетия. Никто еще не писал с таким предвидением, точностью и страстью о событиях в Германии и их всемирном историческом значении.

Вот как Троцкий определял фашизм в своем памфлете Немецкая революция и сталинская бюрократия, написанном в январе 1932 года:

«Фашизм не просто система репрессий, насилий, полицейского террора. Фашизм — особая государственная система, основанная на искоренении всех элементов пролетарской демократии в буржуазном обществе. Задача фашизма не только в том, чтобы разгромить коммунистический авангард, но и в том, чтобы удерживать весь класс в состоянии принудительной распыленности. Для этого недостаточно физического истребления наиболее революционного слоя рабочих. Надо разбить все самостоятельные и добровольные организации, разрушить все опорные базы пролетариата и искоренить результаты трех четвертей столетия работы социал-демократии и профсоюзов. Ибо на эту работу, в последнем счете, опирается и компартия» ^[1].

Вэтом памфлете Троцкийблестяще характеризует политическое банкротство СДПГ:

«Нынешний кризис агонизирующего капитализма заставил социал-демократию отказаться от плодов долгойэкономической и политической борьбы и свестинемецких рабочих на уровень жизни их отцов, дедов и прадедов. Нет исторического зрелища, более трагического и вместе отталкивающего, чем злокачественное гниение реформизма среди обломков всех его завоеваний и надежд. Театр гонится за модернизмом. Пусть ставит почаще гауптмановских “Ткачей”:самая современная из пьес. Но пусть директор театра не забудет отвести первые ряды вождям социал-демократии» ^[2].

Ничто из написанного в этот период о фашизме не сравнимо с работами Троцкого. Известный журналист Курт Тухольский выражал свое удивление тем, что Троцкий, живший в эмиграции на расстоянии более тысячи миль от Германии, понимал политическое положение в ней более ясно и глубоко, чем кто бы то ни было. Бертольт Брехт в разговоре с Вальтером Бенямином и Эмилем Гессе-Бурри заметил, что Троцкогоможно было бы по справедливости охарактеризовать как величайшего европейского писателя своего времени.

Но работы Троцкого и деятельность троцкистов в Германии не смогли предотвратить последствия предательства социал-демократической и сталинской партий. Гитлер пришел к власти в январе 1933 года, и трагедия, которую предвидел Троцкий, произошла.

По прошествии более 30 лет, во время политической радикализации 1960-х годов, работы Троцкого составляли существенную часть литературы, которую читали рабочие и студенты, пытавшиеся понять, как фашизм смог прийти к власти в Германии. Я принадлежу к поколению, рожденному после Второй мировой войны,которое нашло в работах Льва Троцкого ни с чем не сравнимый анализ политических причин величайшей катастрофы двадцатого века. Работы Троцкого показали, что победа фашизма не была неизбежной. Приход Гитлера к власти можно было предотвратить. Фашизм никогда не являлся ни неизбежным результатом «диалектики Просвещения», как это провозгласили Адорнои Хоркхаймер, ни продуктом подавленной сексуальности, как доказывал Вильгельм Райх. Фашизм, самая варварская форма буржуазного правления, пришел к власти в результате поражения и предательства политического руководства рабочего класса.

Работы Троцкого о Германии образуют лишь часть его важнейшего политического наследия. Защита Троцкого от потока лжи и искажений, который продолжает литься с неослабевающей силой спустяболее 70 лет после его смерти, необходима потому, что Троцкий занимаетключевое место в истории прошлого столетия. Все критически важные события первых четырех десятилетий двадцатого века отразились в его работах. Он был, наряду с Лениным, самой значительной фигурой русского революционного движения, достигшего своей высшей точки в большевистском захвате власти в октябре 1917 года. Перспектива и программа, которые вдохновляли Октябрьскую революцию, основывались на теории перманентной революции Троцкого, которую он разработал после русской революции1905 года. В Гражданской войне, последовавшей после Октябрьской революции 1917 года, Троцкий стал главой Красной армии. Под его руководством Советская Россия отразила атаки контрреволюционных сил, которые поддерживались всеми ведущими империалистическими державами.

Троцкий сыграл решающую роль в победе социалистической революции в России и ее защите от врагов. Однако его место в истории определяется прежде всего его достижениями в качестве самого выдающегося представителя и стратега мировой социалистической революции. Уже в 1905 году Троцкий анализировал русскую революцию как часть мирового революционного процесса. Раньше, чем кто бы то ни был, Троцкий предвидел возможность для русского рабочего класса прийти к власти в ходе социалистической революции. Однако он настаивална том, что судьба социализма в России зависит прежде всего от победы рабочего класса в развитых капиталистических странах — в особенности в Европе и в Соединенных Штатах. Социалистическая революция, разъяснял Троцкий, может достигнуть своей первой победыв национальном масштабе. Однако ее выживание возможно лишь в той степени, в какой революция выйдет за национальные границы, внутри которых она сумела овладеть властью. Окончательная победа социализма достигается посредством свержения капитализма в мировом масштабе.

В конечном счете главный политический вопрос, который лежал в основе борьбы, вспыхнувшей внутри российской Коммунистической партии в 1920-х годах, заключался в связи между построением социализма в Советском Союзе и программой мировой социалистической революции, которая выступала основным содержанием революционной стратегии большевистской партии под руководством Ленина и Троцкого в 1917 году. В октябре 1923 года критика роста бюрократизма в большевистской партии и советском государстве со стороны Троцкого привела к образованию Левой оппозиции. Это был критически важный месяц не только в советской, но и в немецкой истории. Масштабный кризис, разразившийся в Германии весной 1923 года в связи с французской оккупацией Рура, быстро привел к развитию революционной ситуации. На фоне гиперинфляции и дезориентации буржуазного режима возниклабеспрецедентная возможность для успешного революционного восстания немецкого рабочего класса. Однако то, чего недоставало, так это решительного революционного руководства. Подготовка немецкой Коммунистической партии к восстанию была бессистемной и нерешительной. ВКП(б), в руководстве которой все более преобладали политические противники Троцкого, давала КПГ противоречивые советы. В последнюю минуту КПГ отменила свой план общенационального восстания. В последовавшем затем замешательстве изолированные революционные вспышки были подавлены, и буржуазное правительство восстановило контроль над ситуацией. Немецкий рабочий класс получил удар, от которого он так никогда полностью и не оправился и который привел в движение цепь событий, содействовавших взрывному росту нацистской партии.

Поражение в Германии усилило консервативную бюрократическую фракцию в советской коммунистической партии. Когда Гражданская война подходила к концу, государственная и партийная бюрократия быстро росла, включая в себя десятки тысяч функционеров, для которых пост в аппарате означал личную безопасность и привилегии. Эти функционеры образовали социальную основу быстро расту- щей власти Сталина как генерального секретаря Коммунистической партии. «Тайна» власти Сталина коренилась в его умении заботиться о материальных интересах растущей касты бюрократов, которые стали отождествлять свои интересы с Советским Союзом как национальным государством, а не как новым центром мировой социалистической революции. Все в большей степени национальная и консервативная ориентация бюрократии нашла свое выражение в программе «социализма в одной стране», выдвинутой Сталиным в 1924 году.

Эта программа узаконила — теоретически, политически и практически — отказ рассматривать развитие социализма в СССР в прямой связи с динамикой международной социалистической революции. Она санкционировала подчинение интересов международного рабочего класса национальным интересам правящей бюрократии Советского Союза. Этот поворот быстро привел к резким нападкам на теорию перманентной революции Троцкого. Утверждение Троцкогоо том, что судьба социализма в СССР зависит от победы рабочего класса за его пределами, было предано анафеме советскими бюрократами, которые заботились прежде всего о своих доходах и привилегиях. Как позднее писал Троцкий в своей автобиографии, нападки на перманентную революцию были мотивированы эгоистическим самосознанием бюрократии.

«Не все же и не всегда для революции», — думал мелкий советский чиновник, когда осуждал Троцкого и программу перманентной революции. «Надо и для себя».

Нет ничего исторически более абсурдного и политически несостоятельного, чем утверждение, будто борьба между Сталиным и Троцким была просто субъективным конфликтом двух индивидуумов за личное влияние. Борьба, разразившаяся во Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) в середине1920-х годов, шла между двумя непримиримо противоположными программами — национального псевдо-социализма советской бюрократии, возглавляемой Сталиным, и социалистического интернационализма Левой оппозиции под руководством Троцкого. Результат этой борьбыбыл определяющим для судьбы социалистической революции в двадцатом веке и в конечномсчете для судьбысамого Советского Союза.

Поворот в программе ВКП(б) дался нелегко. Идеи и идеалы социалистического интернационализма были глубоко укоренены в советском рабочем классе. Более того, Троцкий воспринимался передовыми советскими рабочими и социалистами всего мира как уважаемая и авторитетная фигура, сравнимая только с Лениным. В отличие от этого, когда в начале 1920-х годов началась фракционная борьба, Сталин фактическине был широко известен. Сталинуи его сторонникам в партии и государственном аппарате необходимо было уничтожить политическое влияние Троцкого для того, чтобы добиться отказа от революционной интернациональной программы. Однако этого нельзя было достичь без переписывания истории под углом зрениярадикального умаления выдающейся роли Троцкого в победе Октябрьской революции. Именно здесь лежат корни и политический источник кампании исторических фальсификаций, которая была запущена в 1923 году.

В доступное нам сегодня время невозможно проследить в необходимых деталях все стадии этого коварно-вероломного процесса фальсификации. Насилие над истиной началось с представления в ложном свете старых фракционных разногласий в революционном движении до 1917 года. Это осуществлялось посредством искажения высказываний, выборочного цитирования и ложной интерпретации документов. С поразительной быстротой в советской прессе из Троцкого сделали совершенно новую и гротескную персону. Клевета против Троцкого и многих его сторонников подготовила почву для их исключения из партии и ссылки. Троцкий был выслан из СССР в январе 1929 года. В 1932 году он был формально лишен советского гражданства. В Советском Союзе троцкистское движение оказалось в условиях все более ужесточавшегося насильственного подавления. Война бюрократии против троцкизма создала условия для кампании политического геноцида, направленного против всех сторонников международной социалистической про- граммы и культуры в советском рабочем классе и марксистской интеллигенции.

Три антитроцкистских судебныхпроцесса, проведенных в Москвемежду августом 1936 и мартом 1938 года, стали кульминацией беспрестанного процесса исторической фальсификации, который начался в 1923 году. В ходе этих судилищ ведущие лидеры большевистской партии были обвинены в подготовке террористического заговора против Сталина, осуществлении актов саботажа в СССР, а также в том, что они вступили в предательские альянсыс фашистскими режимами Германии и Японии. Все обвиняемые — старые революционеры, посвятившие всю свою сознательную жизнь делу социализма, — признавались в самых ужасных преступлениях. Однако кроме их признаний обвинение не представило ни одного свидетельства в поддержку выдвинутых против них обвинений.

Как позднее было установлено, признания были выбиты из подсудимых посредством физических и психологических пыток и угроз их семьям. Сталин добился согласия подсудимых играть по его правилам с помощью циничных и пустых обещаний сохранить им жизнь, равно как и жизни их близких, если они сыграют отведенные им роли в ужасающем московском представлении.

Многие годы спустя, в начале 1990-х, я разговаривал с дочерью Михаила Богуславского, одного из подсудимых на втором процессе, проходившем в январе 1937 года. Ребекка Богуславская вспоминала о своем посещении отца в Лубянской тюрьме Москвы за несколько недель до начала судилища. Михаил Богуславский выглядел как призрак — изнуренный, с темными кругами под глазами. Он был болен, и ему было неудобно сидеть на стуле. Ребекка поняла, что ее отца жестоко избивали и что ему было трудно удерживать вес своего тела на сиденье. Богуславский посмотрел на свою дочь и в исступлении прокричал ей: «Ты должна отречься от меня. Ты должна забыть, что я когда-либо жил». Ребекка ответила: «Папа, я никогда не отрекусь от тебя».

На самом процессе Богуславский выглядел несколько лучше. Его хорошо кормили накануне процесса, и Ребекка предположила, что ему также давали лекарства, чтобы улучшить его внешний вид. Но через несколькочасов после оглашения приговора Богуславский был расстрелян. Что касается Ребекки, то она вскоре была арестована и провела почти двадцать лет в сибирских трудовых лагерях. Она умерла в 1992 году в возрасте 79 лет.

Когда в августе 1936 года начался первый из Московских процессов, Троцкийнаходился в Норвегии.Чтобы он не смог разоблачить невероятные обвинения, выдвинутые против него в Москве, норвежское правительство, контролируемое социал-демократической партией, поместило Троцкого и его жену Наталью Седову под домашний арест. В декабре 1936 года Троцкий был депортирован из Норвегии и помещен на транспортное судно, направлявшееся в Мексику.

В Мексике Троцкий смог наконец публично ответить на обвинения сталинского режима. Он осудил процессы как судебные подлоги с политическими целями и призвал к организации «международного контрпроцесса» для разоблачения «подлинных преступников, которые скрываются под личиной обвинителя».

Следует напомнить, что в Европе и Соединенных Штатах значительные слои «левого» общественного мнения — сторонники Народного фронта, то есть союза буржуазных либералов со сталинистскими партиями, — были готовы без возражения принять обвинения, выдвинутые против подсудимых в Москве. Они решительно противодействовали призыву Троцкого создать независимую комиссию для расследования Московских процессов, боясь, что разоблачение лжи Кремля может подорвать либерально-сталинистский народный фронт против фашизма — как если бы борьба против фашизма могла вестись посредством узаконенного убийства революционеров.

Несмотря на противодействие либералов и сталинцев, Комиссия по расследованию судебных процессов была образована весной 1937 года под председательством крупнейшего на тот момент американского философа Джона Дьюи. В апреле Комиссия прибыла в Мексику, где в продолжение недели с лишним опрашивала Троцкого относительно всех вопросов, связанныхс обвинениями, выдвинутыми против него. Свидетельские показания Троцкого представляли собой обоснование им собственной деятельности и защиту своих идей за период свыше 40 лет, начиная с его вступления в революционную борьбу в возрасте 17 лет в 1897 году.

Кульминационным пунктом работы Комиссии в Мексике было, без сомнения, заключительное выступление Троцкого. Он говорил четыре с половиной часа на английском языке. Когда я утверждаю, что эта речь стоит в ряду самых вели- ких в мировой истории, во мне говорит не просто сторонник Троцкого. В одном из многих замечательных мест, которые можно найти в этом тексте, Троцкий объясняет истоки и значение той лжи, на которой основывались Московские процессы. Ложь советского режима была не просто продуктом патологических свойств личности Сталина. Она коренилась в материальных интересах бюрократии, ведущим представителем которой выступал Сталин:

«Действия Сталина можно понять только, исходя из условий существования нового привилегированного слоя,жадного к власти, жадного к благамжизни, боящегося за свои позиции, боящегося масс и смертельно ненавидящего всякую оппозицию.

Положение привилегированной бюрократии в обществе, которое она сама называет социалистическим, не только противоречиво, но и фальшиво. Чем резче скачок от Октябрьского переворота, который обнажил социальную ложь до дна, к нынешнему положению, когда каста выскочек вынуждена маскировать социальные язвы, тем грубее термидорианская ложь. Дело идет, следовательно, не просто об индивидуальной порочности того или другого лица, а о порочности положения целой социальной группы, для которой ложь стала жизненной политической функцией» ^[3].

Здесь лежит ключ к пониманию не только лжи Московских процессов, но и, в более общем смысле,к значению всех исторических фальсификаций. Есть хорошо известное выражение: «Если бы геометрические аксиомы затрагивали материальные интересы, то делались бы попытки их опровергнуть». Подобным образом, в той степени, в какой правящий класс рассматривает исторические события как угрозу легитимности своего господствующего положения в обществе, он вынужден прибегать к искажениям и откровенным фальсификациям. Сталинская бюрократия прибегла к самому низкому и чудовищному обману, чтобы скрыть свое предательство принципов Октябрьской революции и затушевать все более кричащее противоречие между действительными целями социализма и защитой бюрократией как привилегированной кастой своих собственных материальных интересов.

Понимание объективного значенияи социальной функции исторических фальсификаций позволяет нам дать ответ на очень важный вопрос: почему мы все еще вынуждены иметь дело с ложью относительно исторической роли Льва Троцкого? Прошло семьдесят пять лет с тех пор, как Комиссия Дьюи завершила свою работу недвусмысленным заявлением о том, что Троцкий невиновен по всем обвинениям, выдвинутым против него, и что Московские процессы были судебными подлогами. Пятьдесят шесть лет прошло с тех пор, как советский лидер Никита Хрущев в своем известном «секретном докладе», с которым он выступил в феврале 1956 года перед делегатами XX съезда Коммунистической партии, осудил Сталина как преступника и, по существу, признал, что Московские процессы основывались на лжи. Двадцать лет прошло со времени распада Советского Союза — события, которое стало историческим подтверждением справедливости борьбы Троцкого не на жизнь, а на смерть против сталинской бюрократии. Он обосновывал свою борьбу против сталинизма как политически необходимую, чтобы спасти Советский Союз от разрушения бюрократическим режимом.

Кажется очевидным, что Троцкий — крупнейшая историческая фигура. Даже после того, как он утратил власть, он продолжал оказывать огромное влияние посредством написания своих работ. Даже его убийство в августе 1940 года не могло освободить бюрократию от призрака международного троцкизма. Издание Исааком Дойчером трехтомной биографии Троцкого привело к возрождению интереса к нему во всем мире. Показателем бесконечной боязни Троцкого со стороны советской бюрократии стал тот факт, что из всех революционеров-большевиков, убитых сталинским режимом, только Троцкий никогда не был официально реабилитирован.

Следует ожидать, что Троцкий, принимаяво внимание его политические цели, должен оставаться личностью, вызывающей острейшие споры. Но можно ли ставить под вопрос то, что его деятельность и его идеи заслуживают самого добросовестного в интеллектуальном смысле изучения? Однако если этого не произошло — если вместо этого мы увидели в последнее десятилетие возрождение и усиление кампании лжи, — то необходимо раскрыть и объяснить политическую и социальную необходимость, которая служит причиной неослабевающих попыток фальсифицировать фактически любой аспект его жизни.

Я полагаю, что кампания против Троцкого приводится в действие двумя взаимосвязанными факторами исторического и политического характера. Во-первых, позвольте нам рассмотреть исторический фактор. Крах сталинистских режимов в Восточной Европе и распад СССР привели к вспышке буржуазного триумфализма. До 1989 года предсказания о том, что сталинистские режимы идут к краху, можно было найти только в троцкистских изданиях. Ни один известный буржуазный историк или журналист не предвидел распада режимов в Восточной Европе и Советском Союзе. Однако как только эти режимы перестали существовать, буржуазные политики, ученые и журналисты объявили, что их крах был неизбежным. Распад СССР в 1991 году «доказывал», что Октябрьская революция 1917 года была обречена с самого начала. С момента своего раннего успеха социалистическая революция могла идти только в одном направлении — в сторону реставрации капитализма. То, что этот процесс продолжался почти три четверти века, не ставило под вопрос неотвратимость результата. Никакой иной ход развития был невозможен. Сталинистский режим не был предательством Октябрьской революции. Он был неизбежным историческим тупиком, созданным событиями1917 года, из которого единственным выходом была реставрация капитализма.

Эта механическая интерпретация советской истории нуждается в отрицании самой возможности другой, нетоталитарной и социалистической эволюции СССР. Альтернативный путь развития не брался всерьез. Эта позиция определила трактовку Троцкого. Борьбу, которую он вел против сталинизма, следует приуменьшать, если не полностьюигнорировать. Ни при каком раскладе он не представлял собой жизнеспособную альтернативу Сталину.

Однако к началу нового века исторические вопросы, требовавшие отрицания значения Троцкого как альтернативы сталинизму, соединились с новыми политическими тревогами. Триумфальные настроения, вызванные распадом СССР, уже начали к концу двадцатого века угасать. Экономические потрясения, начавшиеся Азиатским кризисом 1998 года, сделали слишком ясным то, что конец СССР не излечил капитализм от его глубоко укорененных недугов. Условия жизни широких слоев рабочего класса, еще до кризиса 2008 года, неуклонно ухудшались в последнее десятилетие двадцатого и первое десятилетие двадцать первого века. На фоне ухудшающихся экономических условий все менее сдерживаемый милитаризм империалистических правящих элит — оправдываемый после событий 11 сентября 2001 года как «война против террора» — столкнулся с постоянно усиливающимся массовым противодействием. По мере обострения социальной напряженности буржуазные стратеги, такие как Збигнев Бжезинский, начали бить тревогу по поводу потенциально революционного значения быстро растущего слоя хорошо образованной, но недовольной молодежи, неспособной найти хорошо оплачиваемые рабочие места и экономическую стабильность.

В этих условиях неопределенности буржуазия вспомнила о политической атмосфере 1960-х годов, когда работы Троцкого — замалчиваемые десятилетиями — внезапно стали существенной частью литературы, читаемой радикализованной молодежью. В еще более неопределенной среде нового века, когда рабочие и молодежь начали искать альтернативы капитализму, разве не существует опасность того, что Троцкий может снова дать теоретическое и политическое руководство и вдохновить новое поколение, вступившее в революционную борьбу? В конце концов, академические стражи буржуазных интересов спрашивали себя, сколько книг Троцкого, будь они прокляты,находится в продаже? Таких работ, как История русской революции, Преданная революция и, худшая из всех, захватывающая автобиография Троцкого Моя жизнь. Что можно сделать, чтобы противостоять революционному пафосу литературного шедевра Троцкого?

Новая эпоха «превентивной войны» произвела новыйлитературный стиль: превентивная биография! В продолжение чуть более пяти лет было издано не менее трех таких «превентивных» биографий Троцкого. Первая, написанная профессором Яном Тэтчером, была опубликована в 2003 году. Вторая — биография профессора Джэффри Суэйна — в 2006 году. Я написал длинный ответ на обе эти книги, который был опубликован в 2007 году. Там я подробно разобрал грубые фальсификации, основанные главным образом на ста- рой лжи, сочиненной сталинцами и пересказанной двумя британскими историками. Какие-либо надежды, которые я питал в отношении прекращения антитроцкистского похода британского ученого сообщества, вскоре развеялись. Биография Роберта Сервиса вышла в 2009 году.

Таким образом, я счел своим долгом написать детальное опровержение еще одной книги, направленной на дискредитацию Троцкого. Наряду с моим предыдущим анализом биографий Тэтчера и Суэйна и двумя другими более короткими работами, в которых я пытался разъяснить современное значение деятельности Троцкого, критика Сервисабыла опубликована в книге под названием В защиту Льва Троцкого. Для меня нет нужды подробно излагать мое опровержение работ Тэтчера, Суэйна и Сервиса. Я полагаю, что качество и честность моих усилий подтверждены длинной рецензией, написанной историком Бертраном Пэтноудом, которая была опубликована в июне 2012 годав журнале The American Historical Review. Профессор Пэтноуд недвусмысленно поддержал мою характеристику биографии Сервиса как образчика «халтуры». Более того, я приветствую открытое письмо немецкому издательству «Зуркамп», которое было подписано 14 известными европейскими историками, поддержавшими мое разоблачение книги Сервиса и выступившими противпубликации немецкого изданияэтой книги. То, что 14 выдающихся историков почувствовали себя вынужденными выступить с протестом против публикации книги Сервиса, решительно доказывает крайне отталкивающий характер этой работы.

Можно было подумать,что открытое письмо 14 известных историков способно настолько дискредитировать Роберта Сервиса, что ни один серьезный историк не выступит в его защиту. В концеконцов, главным обвинением против биографии Сервиса было то, что она нарушает базовые стандарты научного исследования. В ней содержатся многочисленные фактические ошибки. Сервис выдвигает утверждения, которые не имеют никакого документального основания. Он приписывает Троцкому мнения и положения, которых тот никогда не придерживался, включая те, которые были совершенно противоположны тому, что в действительности писал Троцкий. Более того, историки согласились с моим протестом против обращения Сервиса к вопросу о еврейском происхождении Троцкого в стиле, который тяготеет к оправданию антисемитских предрассудков и клеветнических измышлений, часто использовавшихся против него.

Кроме того, издательство «Зуркамп», оставив без ответа письмо историков, задержало издание книги Сервиса,хотя и наняло «внешнего эксперта» для рецензирования биографии и исправления наиболее явных фактических ошибок. Таким образом, «Зуркамп» пытается спасти то, что можно, отпубликуемого бедствия посредством литературного аналога пластической операции. Однако неподатливая природа проблемы, перед которой стоит издательство, проявляется в рекламном объявлении о книге Сервиса, которое выставлено на веб-сайте «Зуркампа». Издательство говорит о «человеке, родившемся в 1879 году на Южной Украине под именем Лев Давидович Бронштейн». Но это заявление противоречит утверждению Сервиса, согласно которому настоящее имя Троцкого было Лейба и что он был известен под этим еврейским именем в период своей юности. На первых 40 страницах англоязычного издания своейбиографии Сервис называет молодого Троцкого только «Лейбой». Потом Сервис заявляет, что лишь по достижении восемнадцати лет молодой Бронштейн решил взять имя Лёва, чтобыиметь звучащее по-русски имя, как у его товарищей по революционной борьбе. Чтобы подчеркнуть значение этого изменения имени Троцкого, Сервис пишет: «Семантически это не имеет никакого отношения к имени Лейба на идише …»

Как я уже подробно объяснял, вся эта история является изобретением Сервиса. Имя Троцкого было Лев, и он известен под этим именем (или уменьшительным Лёва) с самого раннего своего детства.Однако ложное приписывание имени Лейба молодому Троцкому играет центральную роль в биографии Сервиса. Во-первых, это служит для акцентирования еврейского происхождения Троцкого в стиле,часто используемом его антисемитскими противниками. Во-вторых, Сервис заявляет, что попытка Троцкого скрыть свое настоящее имя была не только примером его неоднократных усилий преуменьшить собственное еврейскоепроисхождение, но также и одной из существенных неточностей, которую Сервис, по его заявлению, обнаружил в автобиографии Троцкого.

Кажется, однако, что ошибка Сервиса в приписывании имени Лейба молодому Троцкому могла быть исправлена экспертом, нанятым«Зуркампом». Таким образом, мы оказываемся перед интересным литературным парадоксом. Предмет биографии Сервисародится под одним именем в английском издании, и совершенно иным — в немецком издании!

На веб-сайте «Зуркампа» заявляется, что биография Сер- виса будет опубликована в июле 2012 года. Но открытое письмо 14 историков и длительная задержкапубликации книги вызвалитревогу в кругахправых политических сил и антимарксистских историков. Крайне правая газета Junge Freiheit встала на защиту Сервиса,восхваляя его работуза отказ от всякой симпатии к Троцкому. Эта газета хвалит реплику Сервисао книге, брошеннойим в Лондоне: «Если ледоруб его не прикончил, то я надеюсь, что мне удалось это сделать», — называя это «привлекательным комментарием». Защита Сервиса на страницах Junge Freiheit вряд ли выглядит сюрпризом. Более интересны две статьи в поддержку Сервиса, которые появились на страницах швейцарской Neue Zürcher Zeitung. Их автором является профессор Ульрих М. Шмид, который преподает в Университете Санкт-Галлена и который много писал по вопросам, связанным с историей, философией, литературой и культурой. Его послужнойспи- сок как ученого,размещенный на веб-сайтеуниверситета, содержит названия более 600 опубликованных статей — совершенно поразительное количество. Его очерки часто появляются в Neue Zürcher Zeitung. Первая статья была опубликована в Neue ZürcherZeitung 28 декабря 2011 года. Ее заголовок, отчасти предсказуемо, звучал так: «Нет альтернативы Сталину». Статья начинается с жалобы на то, что «поколение 1968 года» видело в Троцком реальную альтернативу Сталину: «Если бы после смерти Ленина не Сталин, а Троцкий пришел к руководству Советским Союзом — был такой аргумент, — то эксперимент с социалистической фор- мой общества не мог бы вылиться в бесчеловечную диктатуру.

Многие западные социалисты далиослепить себя интеллектуальным блеском Троцкого и из его враждебности к Сталину слишком быстро сделаливывод, что Троцкийбыл движим идеей социализма с человеческим лицом».

Следуя по стопам Сервиса, Шмид пытается опровергнуть этот благоприятный взгляд на Троцкого, изображая его чудовищем, способным на мерзости худшего сорта. Он пишет: «С самого начала своей карьерывоенного комиссара Троцкийпоказал свою крайнююбесчеловечность. Он добивался повиновения со стороны царских офицеров путем взятия их семей в заложники».

Когда читаешь такие яростные осуждения действий Троцкого на посту военачальника, то можно почти поверить в то, что до появления Троцкогона арене историигражданские войны были ненасильственным и бескровным делом,в котором противоборствующие стороны обращались друг с другом с чувством взаимной любви и безупречной доброжелательности. И тем не менее, как все мы знаем, история рассказывает нам совершенно другие вещи. Однако Шмид предпочитает избегать рассмотрения действий Троцкого в более широком историческом контексте, который мог бы объяснить или даже оправдать его действия.

В 1918–1921 годах, когда Троцкий защищал советский режим от сил контрреволюции, он очень хорошо знал возможные последствия большевистского поражения. Он принадлежал к поколению революционеров, для которого события, последовавшие после подавления Парижскойкоммуны в мае 1871 года, все еще были частью живой памяти. За неделю после поражения Коммуны победоносная национальная гвардия, руководимая буржуазным режимом, вырезала где-то от 30 до 50 тысяч рабочих. Адольф Тьер, глава буржуазного режима, сказал о коммунарах: «Земля усыпана их телами. Может быть, это ужасающее зрелище послужит уроком».

Но Троцкому не нужно было обращаться к опыту Парижской коммуны, чтобы помнить о том, что ждет большевистский режим и советский рабочий класс, если победит контр-революция. Большевики и массы рабочих и крестьян очень хорошо помнили кровавую расправу, которая последовала за поражением революции 1905 года. Царский режим послал свои войска в карательные экспедиции в города и деревни, где население оказывало поддержку революции. Десятки тысяч людей были хладнокровно убиты царскими военными, а города и деревни, в которых они жили, были разрушены.

Шмид, подобно Сервису, не упомянул про еще один отнюдь не малозначимый факт: Октябрьская революция свершилась в условиях Первой мировой войны, которая началась летом 1914 года. К тому времени, когда большевики пришли к власти, примерно 1,7 миллиона русских солдат уже погибли в бессмысленной бойне. Еще миллионы умерли на различных фронтах Первой мировой войны — конфликта, который, по словам одного историка, «привел к самой масштабной культурной катастрофе и массовому убийству в Европе со времени Тридцатилетней войны». Насилие, проявившееся в ходе русской революции, было в немалой степени вызвано ужасающими социальными и экономическими условиями, созданными участием России в мировой войне. В своей книге Динамика разрушения: Культура и массовыеубийства в Первой мировой войне историк Алан Крамер, автор вышеприведенного высказывания, писал:

«… Сказать, что русская революция в октябре 1917 года и природа Советского Союза испытали глубокое воздействие участия России в войне, было бы преуменьшением: семилетняя катастрофа войны, политического переворота и гражданской войны сформировала всю политическую культуру большевистского режима на последующие десятилетия» ^[4].

Решив дискредитировать Троцкого на почве морали, Шмид приводит другие примеры предполагаемой чудовищности Троцкого. Он пишет:

«Когда его красноармейский отрядна Казанском фронтев 1918 году отступил перед врагом, Троцкий без промедления приказалрасстрелять командира и 40 солдати бросил их тела в Волгу».

Это правда, что Троцкий в критический момент, когда судьба только что организованной Красной армии висела на волоске,приказал расстрелять солдат,которые дезертировали с поля боя. Троцкий применил эту крайнюю меру, чтобы восстановить дисциплину, и рассказал об этом случае в своей автобиографии. В контексте войны действия Троцкого были оправданны. Как наверняка должен знать Шмид, смертная казньприменялась к дезертирам в немецкой, французской и британской армияхв ходе Первой мировой войны. Может быть, из-за того, что Шмид сомневается в действенности своего осуждения использования Троцким смертной казни, он добавляет странную и волнующую подробность: что Троцкий приказал бросить тела расстрелянных дезертиров в Волгу.

Это утверждение вызываетв сознании читателяпугающий образ. Троцкий не только расстрелял дезертиров, но и отказал им в должномзахоронении. Он бросилих тела в реку! Я никогда ранее не встречал упоминаний об этой страшной подробности. Что это за документальное свидетельство, на котором Шмид основывает свое заявление? Профессору Шмиду следовало бы позволить нам узнать, где он обнаружил свидетельство об этом предполагаемом акте бесчеловечности.

Шмид ссылается на другие хорошо известные обвиненияв предполагаемой жестокости Троцкого, такие как подавление Кронштадтского восстания в 1921 году. И снова эти события представлены без упоминания и тем более серьезного анализа политического и исторического контекста, в рамках которого они произошли. Такой способ изложения ничего не дает для понимания событий или роли Троцкого в них. Единственной их целью является проталкивание собственной политически мотивированной антикоммунистической точки зрения Шмида. В последнем абзаце своей первой статьи Шмид снова жалуется:

«Хотя больше не может быть никаких сомнений относительно диктаторских наклонностей Троцкого, все еще существуют “ностальгирующие по коммунистам”, которые хотят считать его убитым в результате заговора, организованного Сталиным и мировым капитализмом. Абсурдное допущение такого альянса само по себе ясно показывает, как далеко эти люди ушли от здравого смысла».

Это якобы абсурдное допущение подтверждается, между тем, фактом того, что Троцкий и его сторонники подвергались преследованиям одновременно сталинскими, фашистскими и буржуазно-демократическими правительствами. После своей высылкииз СССР Троцкому было отказано в предоставлении политического убежища и британским, и германским правительством. Позднее ему разрешили приехать во Францию, но только при условии соблюдения строгих ограничений не только на политическую деятельность, но также и на его перемещения по стране. В 1936 году, как я уже говорил, норвежское правительство поместило его под арест, чтобы помешать ему выступить с публичным разоблачением судебного подлога в Москве. Широкая поддержка Московских процессов в среде буржуазных либералов Европы и Соединенных Штатов вытекала из их политического союза со сталинистскими партиями, что образовывало основу политики Народных фронтов в 1930-е годы. Высмеивая тех, кто пишет об альянсе сталинцев и империалистов против троцкизма, Шмид демонстрирует собственное невежество относительно политической динамики 1930-х годов.

Во второй статье Шмида, опубликованной в Neue Zürcher Zeitung 21 февраля 2012 года, он признает, что моя критика книги Сервиса была поддержана профессором Бертраном Пэтноудом из Стэнфордского университета. Он также упомянул о письме четырнадцати историков, отметив имена Гельмута Дамера, Германа Вебера, Бернхарда Байерляйна, Гейко Гауманна, Марио Кесслера, Оскара Негта, Оливера Раткольба и Петера Штайнбаха. Шмид определенно знает, что все эти историки являютсявесьма уважаемыми учеными. Шмида в особенности обеспокоило обнаружение имени профессора Гейко Гауманна в списке тех, кто подписал протест против публикации биографии Сервиса. Профессор Гауманн помогал Шмиду в подготовке его докторской диссертации (Habilitationsschrift) в 1998–1999 годах, за что Шмид публично выражал ему свою благодарность. Но теперь Шмид оказался в неудобном положении, бросая вызов суждению одного из своих наставников.

Шмид использует любопытную стратегию в своей защите книги Сервиса. Он допускает, что ошибки есть, но объявляет эти ошибки несущественными. Шмид изворачивается, называя их «маленькие ошибки»; они включают в себя «неправильные даты смерти … неточное описание исторических событий … ненадежные примечания … перепутывание семейных отношений … усечение цитат … избирательное предпочтение в отношении воспоминаний, которые изображают Троцкого в неблагоприятном свете …»

Можно лишь с удивлением читать это список отклонений Сервиса от базовых стандартов научного исследования. Любая из этих ошибок рассматривалась бы как недопустимая в книге, написанной профессиональным историком. Обнаружить все эти ошибки в исторической работе, опубликованной в Соединенных Штатах под эгидой издательства Гарвардского университета, равнозначно большому интеллектуальному скандалу. Исследователь, который выступает с подобной работой, лишается всяких прав считаться серьезным ученым. Издательство, выпускающее такой труд, нарушает свою профессиональную и моральную ответственность по поддержанию уровня и состоятельности интеллектуального процесса.

Профессор Шмид не может не осознавать серьезности небрежного отношения Сервиса к нормам научного исследования. Он сам много пишет и, насколько я могу судить на основе краткого обзора некоторых из его опубликованных научных исследований, стремится соблюдать профессиональные стандарты. И, тем не менее, кажется, что он полагает, будто Сервису должно быть позволено безнаказанно нарушать правила научного исследования. Шмид хотел бы убедить читателейв том, что фактические ошибки,допущенные в биографии Сервиса — настолько многочисленные, что издательство «Зуркамп» было вынуждено нанять независимогоспециалиста для просмотра всего текста, — не являются проблемой большого значения. Разумеется, случайную фактическую ошибку можно найти в работе даже самого аккуратного историка. Но обнаружение многочисленных фактических ошибок в одной работе — это совершенно другое дело. Наличие этих ошибок является свидетельством того, что автор не в ладах с предметом своего исследования и его объяснение событий не заслуживает никакого доверия.

Однако, несмотря на обнаружение всех этих ошибок в работе Сервиса,Шмид утверждает, что публикация его книги должна быть осуществлена. Он пишет:

«Немецкий перевод должен быть издан в исправленной версии в начале июля 2012 года — но не будет значительных изменений в структуре текста. Решение издательства правильно: ни Норт, ни Пэтноуд не способны представить доказательств, которые опрокинули бы фундаментальную критику Сервисом революционного фанатизма Троцкого и его готовности использовать насилие».

Как слишком ясно показывает эта цитата, единственным основанием того, почему Шмид защищает Сервиса, являются его идеологические и политические взгляды. Несмотря на ошибки, фальсификации и нарушения исследовательских стандартов, книга Сервиса удовлетворяет единственному критерию, важному для Шмида: она направлена против Троцкого и социалистической революции. Ничто иное не имеет значения.

Спустя более чем 70 лет после убийства Троцкого его наследие остается предметом жесточайшего спора. За ним отвергается право перейти в область бесстрастного исторического изучения. Троцкий остается в высшей степени современной фигурой. Он живет в истории не только как руководитель величайшей революции XX столетия, но и как политический и интеллектуальный вдохновитель революций будущего.

Спустя более чем 20 лет после распада СССР капитализм глубоко увяз в кризисе. «Конец истории», обещанный Фрэнсисом Фукуямой, не наступил. То, что мы видим, является возвращением истории — возвращением экономического кризиса, не ослабевающего наступления на демократические права и вспышек империалистических войн. В этой ситуации рабочий класс должен изучатьисторию, чтобы понимать современную действительность. Защита наследия Троцкого от исторической фальсификации является важнейшим компонентом политического воспитания рабочего класса и его подготовкик решению политических задач новой эпохиреволюционной борьбы.