«Пожалуй, наиболее предвзятым оценкам подвергся исторический период, рассматривавшийся в нашей работе. В многочисленных публицистических статьях сталинский “великий перелом” либо объявлялся закономерным продолжением революционной стратегии большевизма, либо трактовался как поворот Сталина к «троцкизму», внезапно осуществлённый после проводимой им правильной политики 1923–27 годов. При этом, подобно советской официальной историографии, публицисты из лагеря т. н. «демократов» фактически замалчивали даже то важнейшее обстоятельство, что принудительной коллективизации сопутствовала фактическая гражданская война, которой значительная часть крестьянства ответила на произвол и насилия, творимые в деревне… Из априорных схем об органичной преемственности большевизма и сталинизма вытекала и версия об абсолютной произвольности сталинских репрессий. Эту версию разделяли (хотя по принципиально разным основаниям) и сталинисты и антикоммунисты, считавшие, что политический режим, созданный Октябрьской революцией, не подвергся перерождению. Сторонники этой версии не связывали сталинский террор с логикой внутрипартийной борьбы, заставлявшей Сталина отвечать чудовищными контрударами на нараставший в партии протест против его политики. В 1928–33 годах этот процесс был еще далек от своего завершения». — Вадим Роговин (с. 369–370) [Здесь и далее ссылки даются по русскому изданию: Власть и оппозиции. М., 1993].
Публикация в прошлом году на английском языке книги советского марксистского историка и социолога Вадима Роговина (1937–1998) Власть и оппозиции под названием Большевики против сталинизма 1928–1933: Лев Троцкий и Левая оппозиция (Bolsheviks against Stalinism 1928–1933: Leon Trotsky and the Left Opposition) о борьбе Льва Троцкого и Левой оппозиции против сталинизма в 1928–1933 годах является крупным политическим и интеллектуальным событием. Вторая книга в семитомной серии Роговина Была ли альтернатива? представляет собой превосходное изложение политической борьбы, которую вели противники Сталина в СССР в годы после изгнания Льва Троцкого и вплоть до завоевания власти Адольфом Гитлером. Она свидетельствует о том, что победа Сталина не былa ни предопределена, ни выросла естественным образом из Октябрьской революции. Великорусский шовинист и бюрократ закрепил свою власть в жестоком конфликте с пролетариатом, крестьянством и кадрами революционного социалистического движения.
Роговин выпустил этот том и шесть других в последние годы своей жизни, одновременно борясь с неизлечимым раковым заболеванием. В течение нескольких десятилетий Роговин работал в области социологии, изучая условия жизни в СССР. Тема привлекла его, потому что он хотел исследовать масштабы, размеры и происхождение неравенства в Советском Союзе. Тайно открывая для себя работу Троцкого и Левой оппозиции, Роговин убедился, что социальное неравенство является ключом к пониманию сталинизма.
В начале 1990-х годов многолетняя политическая изоляция Роговина от мирового троцкистского движения пришла к концу, и он познакомился с Международным Комитетом Четвертого Интернационала (МКЧИ). Власть и оппозиции была первой работой Роговина, написанной в тесном политическом сотрудничестве с МКЧИ, и она образует собой ключевой момент в его становлении как историка-марксиста.
Краткий обзор книги не может передать глубину и сложность этого захватывающего, 400-страничного тома. Власть и оппозиции — драматическая книга. Роговин сплетает первичные и вторичные источники — опубликованные речи и статьи, личную переписку, журнальные и газетные статьи, архивные документы, дневники и мемуары, историческую беллетристику, — чтобы провести читателя вдоль зигзагов пятилетнего отрывка советской истории. Серия коротких и сфокусированных на определенных темах глав описывает экономические кризисы, политические проблемы и социальные условия, которые определяли политику Сталина и приводили к постоянным вспышкам оппозиции. Это исследование человеческого материала большевистской партии, как она попеременно противостояла, сметалась с пути, участвовала в официальной политике и бросала вызов масштабной националистической, бюрократической реакции на русскую революцию.
Одним из ключевых выводов книги является то, что аресты, высылки и изгнания не достигли цели разрушить влияние Троцкого и Левой оппозиции. Левые настроения продолжали оказывать огромное влияние на политическую жизнь страны и формировали новые оппозиционные силы, появившиеся в конце 1920-х и начале 1930-х годов. Таким образом, Власть и оппозиции освещает политическую логику, вынуждавшую Сталина пойти на массовое истребление партии во время Великой чистки; Троцкий и Левая оппозиция представляли собой неумолимую угрозу для бюрократии, которую можно было сдержать только физическим насилием.
Когда рабочий класс России сверг объединенные силы царизма и капитализма, приведя большевиков к власти осенью 1917 года, революция немедленно столкнулась с огромными трудностями. Первая мировая война физически опустошила Россию, которая и до войны был погружена в нищету и отсталость. Социал-демократы Европы предали борьбу рабочего класса своих стран, и молодая революция оказалась в изоляции. Одновременно Советской России пришлось сражаться на огромной территории с контрреволюционными силами империализма, которые стремились раздавить массы России и не допустить распространения революции по всему земному шару.
Русская революция победила своих врагов. Но одновременно с созданием Советского Союза внутри страны стала расти бюрократия, которая была предана не марксистской программе мировой революции, а реформистскому построению «социализма в одной стране». Иосиф Сталин захватил в свои руки руль власти. Воспользовавшись истощением и изоляцией советского рабочего класса, набравший силу аппарат использовал свое положение администратора экономических ресурсов и политических институтов страны, чтобы обеспечить себе особые привилегии.
Зарождающаяся сталинистская бюрократия была органически враждебна мировой революции. Она инстинктивно сознавала, что если рабочие массы придут к власти в других странах, то рабочий класс в Советском Союзе поведет борьбу против паразитической элиты, питающейся завоеваниями первого в мире рабочего государства. Поэтому, проводя свою политику, бюрократия предала революции за границей и разрушила внутрипартийную демократию внутри советской Коммунистической партии и Коммунистического Интернационала. В последние годы своей жизни Ленин предвидел опасности, связанные с этой бюрократической тенденцией, и боролся против них. К нему присоединился Лев Троцкий, его напарник в руководстве русской революцией. Когда Ленин был выведен из строя инсультом в марте 1923 года и, в конченом итоге, умер в январе 1924 года, Троцкий продолжил эту борьбу вместе с другими членами большевистской партии, сформировав в 1923 году Левую оппозицию.
Роговин ставит работы Троцкого и публикации Бюллетеня оппозиции в центр внимания этого тома, давая понять, что они являются ключом к пониманию истории данного периода. Статьи, заметки и письма Троцкого и номера Бюллетеня оппозиции, — оппозиционеры, подпольно действовавшие в СССР, часто писали в Бюллетень оппозиции и нелегально распространяли его внутри страны, — содержат замечательные наблюдения о характере советского общества и фундаментальную критику сталинизма. Из всех оппозиционных тенденций, возникших в Советском Союзе, только «альтернатива левой оппозиции», как ее характеризует Роговин, была способна принципиально бросить вызов сталинизму и победить его.
Когда книга Власть и оппозиции были впервые опубликована на русском языке в 1993 году, материал, который в ней освещался, был неизвестен советскому читателю. Троцкого давно убрали из официальных анналов советской истории. Акцент Роговина на независимом характере и значении Левой оппозиции был и остается до сего дня открытым упрёком по адресу фальсификаторов советской истории всех политических мастей. Роговин боролся против влиятельной бюрократии Коммунистической партии и ее сторонников среди интеллигенции, которые, используя исторические фальсификации, реставрировали капитализм, несмотря на растущую социальную оппозицию снизу.
Например, в 1989 году письмо, направленное Генсеку Михаилу Горбачеву рядовым членом партии, вызвало немедленную тревогу. Отдел идеологии ЦК сообщил, что настроения, выраженные в письме, «широко распространены в рабочем классе». Автор письма описывал Коммунистическую партию как «оппортунистов», «элиту» и буржуазных «перерожденцев». Он призывал рабочий класс «взять дело в свои руки, возглавить собственную партии», чтобы повести «классовую войну». В стране тогда шла серия массовых шахтерских забастовок. Вооруженный знанием отечественной истории, Роговин понимал, что советский рабочий класс может стать непреодолимой силой.
Книга Власть и оппозиции начинает свой рассказ с экономического кризиса 1927 года и созыва XV съезда Коммунистической партии в декабре того же года. Неспособность сталинского руководства внести изменения в новую экономическую политику (НЭП) усилила кризис, предсказанный Левой оппозицией, — крестьяне отказывались продавать свой урожай, потому что города не могли произвести товары, необходимые в деревне. НЭП предполагал государственное регулирование производства с целью получения прибыли в обрабатывающей промышленности и сельском хозяйстве. Результатом стало возникновение зажиточных слоев в городах (нэпманы) и сельской местности (кулаки). Хотя эта политика положила начало экономическому возрождению, она оказалась не в состоянии решить проблемы промышленного сектора, развитие которого отставало от нужд народного хозяйства.
В книге рассказывается о том, как Коммунистическая партия под руководством Сталина и Бухарина отреагировала на экономический кризис, усилив нападки на Левую оппозицию путем арестов и высылок, а также путем беспощадной кампании обвинений. Участие в Левой оппозиции стало не только основанием для исключения из партии, но и было объявлено незаконным в соответствии со статьей 58 Уголовного кодекса. Хотя концепция «форсированного нажима на кулака» была впервые сформулирована Бухариным в преддверии XV съезда, Роговин отмечает, что съезд официально не отменил эту политику, и НЭП остался официальной линией партии.
Когда в начале 1928 года поставки зерна резко упали и городам угрожал голод, Политбюро приняло «чрезвычайные меры» по реквизиции зерна у крестьян. Роговин утверждает, что непосредственное участие Сталина в этой кампании имело решающее значение для расширения масштаба репрессий. Сталин отдавал директивы, которые противоречили как решениям партийного съезда, так и советскому законодательству. Результатом стало растущее недовольство в сельской местности и резкий рост экономических проблем, которые Сталин попытался объяснить «перегибами» местных чиновников и предположительным саботажем со стороны «буржуев». Директивы отдавались тайно, поскольку в сталинском руководстве росло опасение, что троцкисты, уже выступившие с мощной критикой чрезвычайных мер в Бюллетене оппозиции и продолжавшие оказывать влияние в партийных ячейках и на рабочих местах, выиграют от неудач режима.
В 1928-м и последующих годах поведение сталинской верхушки строилось по одной схеме: экономические кризисы вели к диким импровизациям, поворотам и зигзагам; постоянный поиск козлов отпущения среди партийных чиновников и государственных служащих разного уровня сочетался с грубыми нарушениями советской законности, осуждением и репрессией критиков, тайными директивами и насилием, направленным против ключевых слоев населения. Все это повторялось и росло в последующие годы, в конечном итоге перерастая в насильственную коллективизацию и массовые чистки.
В 1929 году сталинистская бюрократия продолжила свои усилия по искоренению оппозиции, создав специальные подразделения ГПУ для поиска «правых» (тех, кто выступал за ослабление ограничений в отношении рыночной экономики) и троцкистов в партийных органах и в научно-образовательных учреждениях. Это соответствовало переходу от «временных» или «чрезвычайных» мер к полномасштабной насильственной коллективизации. В декабре 1929 года Сталин призвал к «раскулачиванию», хотя такая формулировка не была ранее принята каким-либо съездом или конференцией.
Книга Власть и оппозиции выдвигает на первый план мощную критику со стороны Троцкого и Левой оппозиции по адресу принудительной коллективизации и ее неизбежных последствий. Книга прослеживает различные этапы «гражданской войны» против крестьянства, подробно документируя используемые методы, отчаянную реакцию деревни, усилия местных партийных органов по проведению безрассудных и недопустимых мер, необычайные человеческие страдания, к которым это привело, включая голод на Украине и в других местах, унесший жизни миллионов людей. Она также показывает усилия Сталина, направленные на то, чтобы сокрыть преступления и обвинить в катастрофе самих крестьян, а также исполнителей и политических противников.
Книга исследует ущерб, причиненный трудящимся массам коллективизацией по-сталински и его бешеным стремлением форсировать индустриализацию на основе фантастических требований, преследовавших цель превзойти запланированные цели развития Советского Союза. Распространение сдельной работы, ускорение темпов производства, продовольственные карточки в городах, растущее неравенство в заработной плате, трудовые книжки, имевшие целью прикрепить рабочего к заводу и замедлить текучку рабочих кадров, — все это способствовало ухудшению условий жизни рабочих и росту разрыва между ними и привилегированными бюрократами, клиентами сталинского режима. Говоря про социальные основы сталинизма, Роговин отвергает:
«… излюбленный тезис современных “демократов” о том, что Сталин явился выразителем интересов сформировавшихся в годы первой пятилетки новых слоев необразованного и деполитизированного рабочего класса, а социальной опорой сталинского режима стал “люмпен с жаждой уравниловки”. В действительности именно на новые слои советского рабочего класса, составлявшие его наименее квалифицированную часть, особенно тяжело падало бремя сталинского репрессивного трудового законодательства, непрерывно ужесточавшего санкции за “нарушение трудовой дисциплины”» (стр. 214).
Одна из самых замечательных глав книги «Социально-классовый смысл “великого перелома”» рассматривает истоки сталинизма. Роговин анализирует заявления тех, кто утверждает, что сталинизм возник исключительно после нэпа, когда произошла быстрая индустриализация и насильственная коллективизация. Автор, напротив, настаивает на том, что НЭП фактически заложил основу для массового роста бюрократии, поскольку огромный административный аппарат, отвечающий за распределение материальных благ и управление классовыми отношениями, был необходим для регулирования рыночной экономикой, которая была узаконена в городах и сельской местности. Сталин и его союзники культивировали эту растущую бюрократию, обеспечивая ей доступ к привилегиям. Это сопровождалось политической и идеологической атакой на принцип равенства. Первоначально способствуя и поощряя рост зажиточных крестьян в деревнях и мелкобуржуазных слоев в городах, бюрократия, в конечном итоге, вступила с ними в острый конфликт, поскольку полномасштабная реставрация капитализма подорвала бы ее собственную власть и привилегии.
Резкие повороты официальной политики и их пагубные последствия, крайняя социальная напряженность в стране и разрушение внутрипартийной демократии породили волны недовольства, критики и оппозиции внутри Коммунистической партии, даже среди тех слоев, которые ранее играли ведущую роль в подавлении Левой оппозиции. Временами это принимало форму организованных усилий, имевших целью поставить вопрос о необходимости отстранить Сталина от власти. В других случаях это проявлялось в качестве широко распространенных настроений недовольства в партийных организациях, на рабочих местах и в учреждениях.
Роговин знакомит читателя с политическими биографиями как ветеранов борьбы со Сталиным, так и с теми, кто втянулся в борьбу лишь в период пятилетия, описанного в книге. Он детально характеризует их политические программы, оценивает их сильные и слабые стороны, рассматривает их отношение к троцкизму и документирует их политические судьбы.
Рассказывая об истории оппозиции в СССР, видное место в книге занимает Николай Бухарин. Старый большевик, близкий сотрудник Ленина и вождь «правых», выступавших за дальнейшее расширение рыночных отношений, Бухарин стал близким союзником Сталина в подавлении троцкистов. Однако к середине июля 1928 года Бухарин обдумывал возможность союза с Каменевым и Зиновьевым, которые недавно отказались от своей критики и вернулись в Москву. «Каменева поразило настроение “абсолютной ненависти и абсолютного разрыва” по отношению к Сталину, которое звучало главным мотивом крайне нервного монолога Бухарина» (стр. 49). Роговин продолжает: «Из сумбурного и полуистерического монолога Бухарина следовало, что он не имеет четкой и последовательной политической программы и ясного представления о том, какими методами следует бороться со Сталиным, что он находится в панике, во власти сменяющих друг друга противоположных настроений» (стр. 50–51).
В течение последующих пяти лет Бухарин неоднократно выступал с резкими упреками в отношении сталинской политики, методов, а также искажений социалистической теории, но оказался неспособным вести какую-либо последовательную и принципиальную борьбу. Он колебался, временами выступая поклонником Сталина и точно следуя партийной линии. Он все время искал союзников, занимался политическим гаданием на гуще и облекал свою критику Сталина мантию антитроцкизма. Ни одна попытка не сработала в его пользу. Бухарин был первым, кому приклеили ярлык «враг народа», и его преследовали как «правого уклониста». Роговин проводит детальный анализ политической истории «правой оппозиции» и убедительно выясняет, почему «лево-правый» оппозиционный блок так и не был создан.
Политические удары Сталина по своим оппонентам не разрешили, однако, ни один из кризисов, охвативших Советский Союз. Оппозиция против его власти продолжала возникать как среди старых, так и среди новых кадров, даже среди тех, кто был разгромлен Сталиным, исключен из партии, понижен в должности, арестован и выслан. Читатель узнает об этих оппозиционных тенденциях, фигурах, их требованиях, их документах, их усилиях установить контакты друг с другом, их происхождение из различных слоев общества, об их отношении к Левой оппозиции и о том, как сталинский аппарат пытался разделаться с ними.
Например, в сентябре 1930 года рабочие из Подольска встретились с представителями крупнейших московских заводов и направили письмо трем ведущим большевикам, в котором они осудили «бесконтрольно-самодержавное управление Сталина» и пригрозили обратиться к массам. Примерно в то же время вокруг Сергея Сырцова, ведущего партийного и государственного чиновника, сформировалась оппозиционная группа, которая привлекла других ведущих деятелей к тому, что потом было объявлено «право-левацким блоком», который вошел в контакт с политическими фигурами, очень близкими к Сталину. В 1932 году организованный М.Н. Рютиным и В.Н. Каюровым «Союз марксистов-ленинцев» подготовил обширный документ «Сталин и кризис диктатуры пролетариата». Роговин использует платформу Рютина на протяжении всей книги и тщательно анализирует политический характер документа, поскольку в нем выражаются взгляды сил, мобилизовавшихся против Сталина, их отношение к Левой оппозиции.
Книга Власть и оппозиции показывает, что сталинизм постоянно находился в состоянии политического кризиса, поскольку рост бюрократии, удушение советской демократии, интенсивная эксплуатация рабочего класса и война против крестьянства вступали в конфликт с революционными социалистическими традициями Советского Союза и кадров социалистического движения. Роговин пишет:
«Знакомство Сталина с “Рютинской платформой”, с письмами из СССР, публиковавшимися в Бюллетене оппозиции, с материалами следственных дел и агентурными сводками ГПУ, фиксировавшими деятельность и настроения старых и новых оппозиционных групп, показывало, что против его политики резко настроены не только многие бывшие оппозиционеры, но и многие коммунисты, в 20-е годы не участвовавшие ни в каких оппозициях и присоединявшиеся к “единодушным” голосованиям на официальных партийных собраниях» (стр. 318).
Хотя 800 тысяч человек были исключены из Коммунистической партии в этот период, даже массовые чистки не смогли стабилизировать режим. Левая оппозиция, действуя в ссылке и политизоляторах, боролась за установление контакта с оппозиционными тенденциями, развивающимися в СССР. Так создались условия для Большого террора, о котором Роговин рассказывает в последующих томах своей серии.
Книга также содержит подробное рассмотрение обстоятельств, приведших к постсталинской реабилитации жертв Сталина во время правления Хрущева и позже. Хотя некоторые факты были тогда, наконец, признаны, вместо них были разработаны новые фальсификации, цель которых состояла в том, чтобы отрицать существование подлинных противников Сталина и отвести внимание в сторону от фундаментальной альтернативы его режиму. Одна из наиболее интересных особенностей этого тома — способность Роговина объяснить современному читателю политические и историографические споры, связанные с советской историей.
Например, Роговин пишет:
«В большинстве публицистических работ конца 80-х годов, посвященных критике сталинизма, фиксировалось внимание на его палаческой стороне, но не раскрывался его повседневно-обыденный облик, выражавшийся в разительных социальных контрастах, в существовании двух полярных образов жизни. Это связано, на мой взгляд, с тем, что всплывшие на поверхность в эти годы идеологические тенденции представляли полубессознательную ностальгию по социальным отношениям сталинизма, разумеется, с одной существенной оговоркой. Их носители желали, чтобы результатом “перестройки” стало общество со столь же сильной социальной дифференциацией, как при Сталине, но избавленное от сталинских репрессий… Идейно-психологическое наследие сталинизма глубоко укоренилось в сознании тех, кто в годы застоя и “перестройки” был склонен культивировать настроения элитарности, клановости, получившие широкое распространение в сталинское время» (стр. 224).
Последние главы книги Власть и оппозиции посвящены приходу Гитлера к власти в Германии, ответственности сталинистской бюрократии за это преступление и реакции на это Левой оппозиции. В 1933 году Троцкий призвал к созданию нового коммунистического интернационала, и добился этой цели, когда в 1938 году был основан Четвертый Интернационал. Отличительной чертой Левой оппозиции был интернационализм, который позволил движению стать самым непримиримым, непоколебимым противником Сталина. Троцкий настаивал на том, что чудовищная внутренняя политика, проводимая при Сталине, рост привилегированной бюрократии, наступление на социальное равенство, подавление внутрипартийной демократии, — все это вытекало от неприятия Сталиным мировой революции и пропаганды русского национализма.
Помимо этого важного эпизода международные события не находятся в центре внимания книги, и она концентрируется на истории сталинизма и оппозиции внутри Советского Союза. По мере того, как мышление Роговина развивалось в последующие годы благодаря его тесным политическим связям с Международным Комитетом Четвертого Интернационала, в последующих пяти томах своего цикла Была ли альтернатива? он стал уделять все большее внимание борьбе сталинизма против мировой революции.
Содержащиеся в книге достижения Роговина трудно переоценить. Он сочетает инновационный характер исследования с глубоким и драматическим изложением истории. Он возвращает Троцкого и Левую оппозицию на их законное место в советской истории. Читатели, которые откроют эту книгу, будут глубоко тронуты — во всех смыслах этого слова, политически, психологически, интеллектуально, — поиском всей и полной правды о борьбе, которая велась против сталинистской контрреволюции.
Книга Bolsheviks Against Stalinism 1928–1933; Leon Trotsky and the Left Opposition доступна на сайте издательства Mehring Books.